Рандеву с йети - Никита Велиханов

26 июня 1999 года. Москва.

Когда-то давно, в далеком школьном детстве Ирина Рубцова любила долго спать по утрам. В университете она тоже, случалось, опаздывала на первую пару часа этак на полтора — просто потому, что не могла себя заставить вылезти из-под теплого одеяла наружу и прервать медленное, сладостное течение роскошных рассветных грез, той ласковой полуяви-полусна, в которой Ирине до поры до времени было комфортнее всего. По крайней мере если сравнивать со всем прочим, чем норовила ее побаловать жизнь. Потом приходилось врать, выдумывая по ходу обстоятельства, сюжеты и действующих лиц. Но уж в этом искусстве Ирине — по крайней мере среди знакомых и полузнакомых — равных не было. Действительность, которую по необходимости приходилось укладывать в жестко заданные рамки (как то — не пришла к первой паре, пропустила теорию английской грамматики, где, спрашивается, была?), приобретала медоточивые свойства привычной предутренней грезы. А сны Ирина с детства видела чрезвычайно яркие и убедительные. И ничуть не менее ярко и убедительно умела их рассказывать. Особенно под настроение.

Но после университета началась совсем другая жизнь, ранние подъемы давно вошли в привычку, и только изредка ни с того ни с сего накатывала почти непреодолимая тяга поваляться лишний часок, зарыться с головой в подушку и сделать вид, что не слышала будильника. Причем напасть эта приключалась как правило в самые неподходящие моменты, когда медлить было никак нельзя. Как, например, сегодня.

Ирина рывком оторвала голову от подушки, выскользнула из-под одеяла и, сунув ноги в тапки, прошлепала в ванную. Прохладный душ, пробравший поначалу мурашками, быстро разогнал по телу застоявшуюся за ночь кровь, в голове прояснилось — и выходя из душа, Ира поймала себя на том, что мурлыкает под нос что-то зажигательно-пионерское. Сегодня — первый день ее первого в жизни назначения. Лесник, ее куратор в спецшколе, намекал, что команда довольно необычная, и к тому, чем они занимаются, тоже нужно привыкнуть. Значит, будем привыкать.

Ирина накинула халатик и пошла на кухню — сообразить завтрак. Пока закипал чайник, поджаривались тосты и шипела на сковороде яичница с сыром, она разложила на столе бумаги и еще раз — в сотый уже, наверное, раз — принялась их проглядывать. Итак, что мы имеем. Команда называется ГРАС — Группа по Расследованию Аномальных Ситуаций. Стало быть, аномальщики. Агенты Маулдер и Скалли. Причем четыре Маулдера, а за Скалли отдуваться мне одной. Структура подчинения и отчетности весьма туманная — официальную крышу дает Севастьянов, но судя по характеру исходящих, без контрразведки дело не обходится. Ну, их понять можно, всяческие аномалии — это как раз по их части. Но если Лесник меня сюда сосватал, значит, и ему они не безынтересны. Н-да, ребята просто нарасхват.

Так, группе от роду полтора года. Хотя старший, Борисов Юрий Николаевич, чем-то подобным занимался и раньше. Где занимался и чем занимался — покрыто мраком неизвестности. То ли и для Лесника эта информация закрыта, то ли не счел нужным давать ее мне. Как он обычно — плавай, девочка, сама. Начнешь тонуть — поможем. В смысле выплыть.

Ира вынула из стопки увеличенную ксерокопию черно-белого фото. Мужик как мужик. Но — мужик. Нос прямой. Лицо квадратное. Виски чуть с проседью. Истинный ариец, одним словом. Что тут про него? Сорок четыре года. Майор. Сорок четыре года и все еще майор. Хотя — начальник особого отдела. Рост — сто семьдесят восемь. Вес — около восьмидесяти двух килограммов. Н-да, не Геракл. Разведен. Нет, не истинный ариец. И наверняка имел порочащие связи — глаза хитрые, с прищуром, и вообще отец-командир, истинный мужчина, каменная стена и бронежилетка на случай, если придет охота поплакаться. Инструктор экстракласса по рукопашному бою и по всем видам холодного и огнестрельного оружия. А с виду не скажешь. Образование высшее гуманитарное. Истфак Ленинградского госуниверситета. Интересно, это его на истфаке учили из «сварки» стрелять? Имеет опыт боевых действий… диверсионно-разведывательных операций… борьба с терроризмом… Вот, черти, ни что, ни где, ни когда. Полная секретность по всему внутреннему фронту. Но с другой стороны, понятно, почему мужик остался без жены. Не всякая дура согласится психовать по ночам, когда он башку сует в самое пекло. История стандартная.

От плиты потянуло горелым белком. А, черт, опять упустила. Ира кинулась к плите и соскребла яичницу в тарелку. Ничего страшного, есть можно. Рявкнул тостер. Ира намешала в большой английской кружке растворимого кофе, намазала тосты — один маслом и плавленым сыром, другой маслом и джемом, — нарезала колечками помидор и села завтракать.

Что там дальше. Борьба с терроризмом — это хорошо. Можно сказать, коллега. С той разницей, что он этим занимался на практике, а я в английском центре при МИ-5 лекции слушала, по обмену опытом. И вся практика — английские же тренировочные лагеря. Поскольку языками владею и на вид смышленая. Но мне об этой своей образованности лучше и не заикаться, пока не спросят. Знаю я этих практиков. Пока я в деле не побывала, всем моим знаниям грош цена. Да, собственно говоря, так оно и есть. Так что будем с Юрием Николаевичем отменно вежливы, на вопросы станем отвечать только тогда, когда задавать их начнут именно нам, а в остальном будем выказывать служебное рвение и есть начальство глазами.

Следующий. Ларькин. Виталий Юрьевич. Судя по отчеству — внебрачный сын отца-командира. Тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения. Здесь, я думаю, можно будет обойтись без Юрьевичей. Значит, Виталий. Холост. Коренной москвич. Значит, скорее всего, Виталик. Рост — сто девяносто один сантиметр. Вес — девяносто три кг. Крупноват у отца-командира мальчонка. Мастер спорта по боксу. Рукопашный бой, практика выживания в экстремальных условиях. В звании капитана. Мечта тамбовского спецназа. Но это все мышцы, а что у нас с головкой. Криминалист-эксперт. Два высших образования. Вернее, два с половиной. Медицинский институт, московский, второй, плюс заочный химфак. Плюс два курса биологического. Кандидат медицинских наук. Ничего себе паренек поучился. Но зато по всем аспектам нынешней своей специальности. Стаж работы — шесть лет в отделе по борьбе с организованной преступностью, или как он там раньше назывался. И с чего это они отпустили такого ценного кадра? Либо на них нажали — если кто-то был сильно в этом заинтересован, в смысле в создании этой группы, и чтобы она была мобильной, компактной и высокопрофессиональной. Либо наш Виталик с кем-то не ужился. Характер у него, скажем, скандальный. Ну, ладно, поживем-увидим.

Яичница была доедена уже давно, тосты пропали как-то сами собой, сперва под первую кружку кофе, потом под вторую. До выхода на работу оставалось еще около получаса — пятнадцать минут на то, чтоб привести себя в порядок, а еще пятнадцать — досмотреть, что осталось. Ира перекочевала обратно в комнату, в единственную свою комнату, которая была и кабинетом, и спальней и всем прочим. Спасибо конторе, что дали бездомной сиротке Хасе хоть какую-то хату. И с мебелью. Вошли в положение. Тут семейные по пять лет на очереди стоят, углы снимают. Наверняка Лесник постарался — хотя, зараза, ни в жисть не сознается. Но по сравнению с общагами, которых Ира за свою жизнь повидала столько, что других вариантов для себя уже и не представляла — если, конечно, замуж не выскочить абы за кого, но с квартирой, — так вот, по сравнению с привычными общагами и замаскированными под пансионаты казармами спецшкол эта квартира до сих пор казалась ей дворцом. Хотя что значит — до сих пор? Два месяца прошло.