Рандеву с йети - Никита Велиханов

— Собравшиеся здесь представители наших народов хотят, чтобы вы рассказали о себе, — сказал между тем Ахх-Ишке. — Рассказывайте как можно подробнее. Все, что угодно. Все, что с вами случилось за всю вашу жизнь. Все имеет значение. Мы хотим знать, с кем имеем дело. Можете рассказывать только на языке. Но будет лучше, если вы хотя бы отдельные эпизоды станете вспоминать и показывать нам. Мы, конечно, многого не поймем, но это будет очень интересно всем собравшимся. Если мы совсем перестанем понимать происходящее, я буду задавать вам вопросы. Вы умная женщина и понимаете, что в ваших собственных интересах — как и в интересах вашего товарища, с которым у нас еще будет возможность пообщаться…

— Он почти не говорит по-английски, — перебила АххИшке Ирина.

— Если бы он хорошо говорил по-английски, нам не нужны были бы вы. И — хотя я и рад знакомству с вами — скорее всего так было бы куда безопаснее для вас, — глядя прямо на Ирину, сказал Ахх-Ишке и, вероятнее всего против воли, просто в силу привычки переводить все сказанное на астом пустил в Ирину могучий вихрь осенних листьев. Листья удивительно быстро пропали. Но Ирина успела заметить, что большая их часть, как и предупреждал Ом, летела отнюдь не от йети.

* * *

11 июля 1999 года. Волга. 12.16.

Автобиографию Ирина Рубцова в английском переводе и с картинками излагала примерно до полудня. Допрос шел по всем правилам — начиная от проверки «на вшивость» с точки зрения соответствия одних деталей изложенной легенды другим и кончая подробнейшим анализом целей и обстоятельств прибытия в Сеславино. Причем если по биографии вопросы задавали в основном фэйри, более, судя по всему, подкованные во всем, что касалось способов существования современного городского человечества, то местный материал отрабатывали, естественно, йети. Непосредственный повод — информацию о сбитом грузовиком соплеменнике — они подтвердили целиком и полностью. Действительно, не так давно один мужчина из соседнего с семейством Ома клана вернулся из похода в степь за солью сильно израненным и описал обстоятельства, при которых получил увечья, весьма сходным образом. Он был очень измотан дальней дорогой, почувствовал близость дома и потерял бдительность. Благополучно миновав шоссе, он, привычный к тому, что вонючие гигантские механизмы, передвигающиеся по этой каменной тропе и днем и ночью на совершенно безумной с точки зрения йети скорости, практически никогда с нее не сворачивают, особенно ночью, фактически заснул на ходу, а когда очнулся, было уже слишком поздно. Ослепленный светом фар, он едва успел увернуться от прямого столкновения, но бокового удара избежать все-таки не сумел. И потерял на какое-то время сознание. А когда очнулся и сумел отвести глаза водителю, понял, что его все-таки видели.

Йети интересовали скорее сами по себе Ирина и Виталий. Их виденье ситуации. Их — хотя в данном случае речь скорее шла об одной Ирине — представления о том, в каких отношениях находились, находятся и могут в дальнейшем находиться конкретные представители человеческой расы с конкретными представителями расы йети. Фэйри мыслили более масштабно. Их в первую очередь интересовала та организация, которая стояла за Ириной и Виталием и по заданию которой они, собственно, сюда и приехали. И степень вовлеченности их обоих в эту организацию. И мера ответственности и отчетности. И было совершенно ясно, что дальнейшая судьба их обоих во многом зависит от того, что она тут сейчас наговорит.

Ирина, как могла, пыталась, не соврав, сделать так, чтобы высокая комиссия составила об их отношениях с ФСБ, с командой ГРАС и лично с майором Борисовым как можно более идиллическое впечатление. Как ни странно, выходило это у нее довольно легко. Очень помогло, во-первых, то обстоятельство, что в ГРАСе она работала недолго и о реальной сфере деятельности команды получила только самое общее представление. Так что здесь со степенью вовлеченности все было в порядке. Во-вторых, на помощь — впрочем, как всегда — пришел Лесник. Объяснить отношения с некой общностью людей тем, что один из этой группы когда-то спас тебе жизнь, было не слишком сложно на любом языке. И здесь Ирина вполне сознательно строила рассказ так, чтобы параллели с историей Ольга — Ом были как можно очевидней. Картинка ночного боя на строительной площадке стояла у нее перед глазами так живо, как будто это все случилось с ней только вчера. Она постаралась убрать — или по крайней мере заретушировать, чтобы не слишком бросались в глаза, — некоторые ненужные подробности, вроде причин того состояния, в котором она сама в тот вечер находилась. Слишком долго пришлось бы объяснять, да и все равно бы не поняли. Кстати, на пару заданных по ходу дела вопросов она именно так и ответила, и это, как ни странно, было принято как должное. Йети больше всего заинтересовали методы рукопашного боя в исполнении действительно не отличающегося излишней — внешней — физической силой Лесника. Ирина пообещала, если у нее будет, конечно, такая возможность, научить всех желающих паре наиболее эффектных приемов. Фэйри пытались вникнуть скорее в социальный аспект происшедшего. Они что, эти не совсем взрослые, просто хотели иметь с тобой любовь все по очереди и в одном и том же месте? Да, хотели, а потом хотели меня убить. А ты не хотела иметь с ними любовь? Нет, не хотела. И умирать, соответственно, тоже. (Ложь, как показалось Ирине, сошла ей с рук достаточно гладко. Хотя бы потому, что она теперешняя уже и в самом деле считала желание себя тогдашней покончить жизнь самоубийством, да еще и таким идиотским способом, просто-напросто непростительной подростковой дурью.) А как ты поняла, что они хотят тебя убить? По каким признакам в человеке можно это понять, если не умеешь видеть его астом?

А этот человек — Лесник — как он понял, что ты не хочешь иметь с ними любовь? А если бы они тебя убили, кто бы их за это наказал — твои родственники или кто-то другой? А если бы Лесник убил кого-нибудь из не совсем взрослых — его бы наказали? И так далее. Особый интерес и у тех, и у других вызвала почему-то ранняя смерть Ириных родителей: сами ее обстоятельства и то, что она росла после этого фактически сама по себе, и в жизни тоже пробивалась сама. Допрос, похоже, мог бы продолжаться бесконечно, поскольку разъяснять приходилось порой самые неожиданные вещи — вроде того, например, что такое структурная лингвистика, — но к полудню обилие информации стало потихоньку утомлять почтеннейшую публику. К тому же непривычные к дневной жаре сумеречные йети не слишком комфортно чувствовали себя на солнцепеке, пусть даже скрашенном довольно густой тенью старого раскидистого дуба — да и фэйри вроде бы яркий полуденный свет тоже был не слишком по вкусу. К тому же под конец в «междусобойчиках» фэйри начали проскальзывать нетерпеливые нотки. Они приехали сюда явно не только с чисто культурологическими целями. Была какая-то проблема, и они хотели побыстрее перейти к ее решению.

Как только солнце покинуло зенит, Ирине дали понять, что экзамен окончен. По крайней мере, первый экзамен. И что в ее дальнейшем присутствии на поляне нет никакой необходимости. Но что встреча у них между тем не последняя и что к делу они, собственно, пока не перешли. Ирина встала и откланялась. Ом выставил вперед свою белоснежную копию, поставил ее на одну ножку и показал свой дуб и берег маленького заливчика.