Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница "Огненное колесо" - Патриция Вентворт

Ни Дрейк, ни начальник полиции ничего не говорили. Мистер Холдернесс опустил руки на колени и продолжил:

– Я нашел ее в очень подавленном состоянии. Она сказала мне, что ходила в Меллинг-Хаус, чтобы поговорить с Джеймсом Лесситером, но, увидев, что к нему пришла мисс Крэй, вернулась домой. Она хотела, чтобы я пошел к нему, но я сказал ей, что мне это совершенно не кажется разумным – лучше позволить ему обдумать это дело до утра. Я сказал ей, что он обязательно придет ко мне, чтобы поговорить об этом, и тогда я постараюсь внушить ему мысль о том, какой вред он нанесет собственной репутации, если станет впадать в крайности. Я уверил ее, что он вряд ли станет так поступать. Она что-то сказала о второй попытке повидаться с ним, но я очень просил ее даже не думать об этом. Когда я уходил, мне показалось, что она отказалась от этой идеи. – Он замолчал, посмотрел на начальника полиции и спросил: – Разве вы не хотите это записать? Я вижу, что инспектор ничего не записывает.

Марч мрачно ответил:

– Мы можем взять ваши показания позже, если вы пожелаете. Вы, разумеется, понимаете, что они могут быть использованы в качестве свидетельств.

– Разумеется. Что ж, я продолжу. В четверг утром я узнал о смерти Джеймса Лесситера. Я был сильно потрясен. Полиция попросила меня о содействии в проверке, не пропали ли из дома какие-то вещи, и я сопровождал клерка, которые проверял все по списку. Со мной консультировался по поводу своего положения Карр Робертсон, и я решил, что будет правильным передать полиции информацию о том, что он видел Сирила Мэйхью в Лентоне в вечер убийства. Я посоветовал юному Робертсону дать полные показания в полиции. В субботу утром ко мне пришла миссис Уэлби. Я не считаю себя вправе сообщать все, о чем она говорила, но при сложившихся обстоятельствах я чувствую, что должен сказать вам. Она намекнула, что все же пошла еще раз в Меллинг-Хаус после моего отъезда в среду вечером. Ее состояние меня встревожило. Я упрашивал ее вернуться домой и отдохнуть и пообещал, что приеду к ней вечером. Я оказался в трудном положении: я ведь знал ее еще ребенком. Мне нужно было время, чтобы все обдумать. В конце концов она ушла.

Дрейк откашлялся.

– Вы приехали в Меллинг около половины десятого?

– Да, примерно в это время. Я не смотрел на часы.

– В каком состоянии вы нашли миссис Уэлби?

– Она была гораздо спокойнее. Рядом с ней стоял поднос с кофе. Она предложила мне чашку, но я отказался, сказав, что потом не засну. Она улыбнулась и сказала, что на нее кофе такого эффекта не оказывает.

– Сколько чашек было на подносе?

– Одна. Она собиралась принести вторую, но я ее остановил.

– Мистер Холдернесс, а почему чашка была только одна, если миссис Уэлби ждала вас?

– Я не сказал точно, в какое время приеду.

– Кофе был уже приготовлен, когда вы приехали?

– Да, ее чашка была наполовину пуста.

– Не кажется ли вам странным, что она не ждала вас, хотя знала, что вы должны приехать?

Мистер Холдернесс соединил кончики пальцев и посмотрел на них. Он ответил тем же непринужденным тоном, которым воспользовался бы в беседе с клиентом:

– Нет, не думаю. Она знала, что я не пью кофе. Она всегда мне его предлагала, но лишь из вежливости – она знала, что я его не пью. Знаете, я пробыл у нее совсем недолго. Ее состояние меня успокоило, и она сказала мне, что примет успокоительное и хорошенько выспится.

– А она имела привычку пить успокоительное?

Мистер Холдернесс ответил на его острый вопрошающий взгляд грустной улыбкой.

– Понятия не имею. Если бы в тот момент я подумал, что она имеет в виду что-то более серьезное, чем пара таблеток аспирина, я бы не ушел.

– Вы видели какую-нибудь коробочку или флакон со снотворным?

– Нет.

Последовала пауза. Затем Рэндал Марч сказал:

– Мистер Холдернесс, ваш разговор с миссис Уэлби в субботу утром подслушивали.

Когда он произнес эти слова, ради которых и пришел сюда, он испытал некоторую тревогу. За этими словами не было твердой уверенности, которая требовалась в деле такого рода. В глубине его неспокойного ума затаилась досадная мысль о том, что раз в жизни он позволил себе действовать второпях. То, что вчера вечером казалось не просто возможным, но решающим доказательством, сегодня уже так не выглядело. В этой конторе сто пятьдесят лет служили закону под пристальным авторитетным взглядом последнего из рода уважаемых юристов. Находясь здесь, было чрезвычайно трудно сопротивляться ужасному предположению, что Алан Гровер в приступе ревности мог запросто все сочинить. Совершенно очевидно, что парень был одержим Кэтрин Уэлби и мучительно ревновал ее к своему начальнику, а сейчас был почти вне себя от горя. По сути, на этом основывалась вся его история. В краткий миг тишины, которая последовала за словами Марча, все эти факты мало ободряли.

Когда этот миг прошел, лицо мистера Холдернесса тревожно потемнело. Он недоверчиво переспросил:

– Мой разговор с миссис Уэлби подслушивали?

– Да.

– Могу я спросить, кто и каким образом? – Не получив ответа, он наклонился вперед и гневно сказал: – Без сомнения, это был человек, любезно предоставивший вам номер моей машины! Подслушивающий через замочную скважину клерк, который так докучал миссис Уэлби, что она была вынуждена просить его прекратить визиты к ней. Она рассказывала мне об этом и по своей доброте просила меня не обращать на это внимания. Она была добра к юноше – давала ему книги и помогала развиваться, и вот как он ей за это отплатил – едва она умерла, как он уже смешивает ее имя с грязью!

– Пересказывая вашу беседу, он утверждал, что слышал, как миссис Уэлби сказала вам, что она вернулась в Меллинг-Хаус сразу после десяти часов в среду вечером. В соответствии с его показаниями, она сказала, что в тот момент вы громко ссорились с Джеймсом Лесситером, он обвинял вас в незаконном присвоении денег, доверенных вам его матерью, и объявил о своем намерении подать на вас в суд. Гровер утверждает, что, исходя из услышанных им слов миссис Уэлби, она отказалась от мысли повидаться с Лесситером и вернулась в Гейт-Хаус.

Мистер Холдернесс величественно посмотрел на него.

– Рассказ соглядатая о беседе между его начальником и клиенткой – ревнивые фантазии томящегося от любви щенка! Мой дорогой мистер Марч, вы должны прекрасно понимать, что подобная чушь – это не доказательство. Ни один суд его не примет.

– Я передал вам его слова, – спокойно сказал Марч. – Доказательство касательно вашей машины будет принято.

– Я сам признал этот факт и совершенно рационально его объяснил.

– Алан Гровер готов подтвердить под присягой, что он видел, как вы уходили по аллее в среду вечером, и шли вы не из Гейт-Хауса.

– Я не сомневаюсь, что он готов как-то подкрепить свои ревнивые фантазии, но думаю, что я с легкостью с этим справлюсь.