Госпожа адмирал - Макс Мах

– Ладно, – согласилась Лиза. – Пусть будет гражданин.

– Отлично! – обрадовался Рэтлиф. – Значит, у нас одной проблемой меньше!

– У меня проблем нет.

– Зато есть у меня.

– О чем мы говорим? – поинтересовалась Лиза.

– О том, что почетным гражданином Республики Техас может стать только Елизавета Браге, но никак не баронесса фон дер Браге, – с кислой миной на лице объяснил президент. Демократия и республиканский строй.

– Я же сказала, господин президент, – усмехнулась в ответ Лиза, – у меня проблем нет. Пусть будет просто Браге. Меня так многие, на самом деле, и называют.

* * *

Возвращение в Себерию оказалось поистине триумфальным. Вообще-то, Лиза предпочла бы тихую приватность, но на такое теперь рассчитывать не приходилось. Публичность являлась бесплатным приложением к славе, а слава, как говорится, летела перед Лизой, опережая хозяйку как минимум на пару шагов вперед. Лизу узнавали практически везде – отдельное спасибо фотографам, растиражировавшим ее портрет в десятках, если не в сотнях газет и журналов. Ну, и кинохроника не подкачала, и это не считая дальновидения, которое тоже подсуетилось, показав адмирала фон дер Браге тут и там по дороге домой. Адмирал получает из рук вице-президента Шварценберга золотую медаль ордена «Одинокая Звезда»; выходит, опираясь на трость с серебряной фигурной рукоятью – подарок муниципалитета города Хьюстон, – из дверей военного госпиталя; танцует вальс с президентом Республики Техас; целует девочек, поднесших ей букет алых роз; напутствует юных гардемаринов и беседует с членами Центрального командования; и наконец, поднимается рука об руку с полковником Рощиным на борт яхты, присланной специально за ней великим князем Новгородским Василием. Что уж говорить о том, что творилось в Шлиссельбурге, когда они с Вадимом сошли по трапу на бетон Самсоновского поля! Столпотворение вавилонское и римский триумф в одном флаконе. До дома, то есть до квартиры на Смолянке, удалось добраться только ближе к вечеру. Выслушав полтора десятка речей, пожав чертову уйму рук, дав интервью и побеседовав тет-а-тет с самим Василием Андреевичем и набольшим боярином Адмиралтейства Порховым, Лиза чувствовала себя хуже, чем тогда, когда ее выносили из разгромленной рубки горящего «Рио-Гранде». Она была мало сказать обессилена и измочалена, она, несмотря даже на ее невероятную живучесть, едва переставляла ноги и говорить могла, лишь прилагая к тому невероятные усилия.

Однако в родных пенатах Лизу ожидали правильные люди, и люди эти четко знали, что и как надо теперь с ней делать. Пока Надежда расстегивала многочисленные пуговицы и крючки роскошного адмиральского мундира – все-таки техасцы в этом смысле впереди планеты всей, – Клавдия потчевала подругу водкой из ледника и крошечными бутербродами с паюсной икрой, а Полина излагала планы на ближайшие двенадцать часов.

– Посидишь в ванне… Сауна была бы, конечно, лучше, но за неимением гербовой… – щебетала, покуривая в сторонке, доктор Берг. – Отмокнешь, согреешься… Я там тебе приготовила Березовый шампунь[32] от Чулкова, сухие лепестки роз и розовое мыло от госпожи Рогожиной. Ну, и коньячок… Франки конечно же подлецы, но коньяк делать умеют, мерзавцы… папироски египетские… то да се…

– Тебе как, не надоело в мундире шляться? – спрашивала между тем Надежда, с интересом рассматривая крой мундира, швы и прочие военно-портновские диковины. – Я тебе тут кое-что приготовила, в смысле пошила… Косой крой, облегает на груди и бедрах, подчеркивает талию… Серебристый шелк… Отделка палевым атласом… Можешь вечером для разнообразия надеть платье, если захочешь… Или нет.

– Захочу! – выдохнула Лиза, переждав прохождение по пищеводу очередного глотка ледяной водки. – Конечно же захочу! Платье, кружевное белье, шелковые чулки…

– Ну и славно! – обрадовалась Надежда, опасавшаяся, верно, что ее «любимый пилот» возьмется за старое и вернется к аскетически-спартанскому стилю пилотов-истребителей. – Тогда и туфельки подберем на высоких каблуках, если конечно же ты в них сможешь ходить.

– Смогу! – пообещала Лиза. – Нога уже почти не болит. Я вон и вальс танцевала с президентом Рэтлифом…

– Отмокнешь и за стол, – как ни в чем не бывало продолжала тараторить Полина Берг. «Поляна» будет просто загляденье! Как в лучших домах, ей-богу! Варвара и Татьяна там сейчас командуют…

«Двоюродные стервы?! А их-то каким ветром занесло? Я что же, теперь их тоже должна любить?» – удивилась Лиза, все еще числившая себя отрезанным ломтем, отчего ей на самом деле было ни жарко и ни холодно.

– А пока будешь отмокать, – вбросила свой гривенник Клавдия, – послушаешь граммофон. Я там тебе пластинку приготовила: «Золото Рейна». Запись Венской оперы. Дирижирует сам Эрик Куссман. И я там, к слову, партию Эрды исполняю. Говорят, недурно получилось…

– Боже, как я рада вас всех видеть! – Порыв был искренним, но Лиза с подругами и раньше себе притворства не позволяла. Какая, к черту, может быть фальшь с теми, кто неподдельно тебя любит в прямом и переносном смысле этого слова – и кого, прости Господи грехи наши тяжкие, ты и сама любишь и так, и эдак. В этом смысле Лизе повезло. Все три женщины просто замечательные, не говоря уже о том, что красавицы и умницы.

«И Рощину не конкурентки. Мальчики налево, девочки направо, как говорится. Одно другому никак не мешает!»

Не хватало только Марии, но куда «прыгнула» подруга, унося с горящего авианосца свою неземную любовь – коммандера Уго Устари, Лиза не знала. И проверить возможные варианты пока не успела. Просто не смогла в силу своих особых обстоятельств и повышенного внимания окружающих.

– Боже, как я рада вас всех видеть! – сказала Лиза и чуть не заплакала от счастья, но со слезами у нее теперь было туго, хотя мужики, как известно, тоже плачут. Могут плакать, наверное, и адмиралы, но спросить об этом кого-нибудь из знакомых, того же Борецкого, Кондратьева или Маркова, Лиза не могла. Просто стеснялась. А кстати, я теперь что, член семьи?

– Елена Константиновна просила тебя заехать к ней как-нибудь на днях, – криво усмехнулась в ответ Полина, знавшая и не с чужих слов, как сложно выстраиваются отношения в семье Бергов-Браге. Говорит, что приехала бы к тебе сама, все-таки внучка как-никак, но старая стала и хворая… Боится помереть. Так что да, Лиза, теперь ты член семьи. Уж нашей-то с Григорием точно! Не возражаешь?

«Замысловато! – подивилась мимолетно Лиза. – Живоглот мне теперь и в самом деле брат?

Похоже на правду, хотя и верится с трудом. Но, с другой стороны…»

Что она хотела сказать, Лиза забыла в то же мгновение, опрокинув в рот очередную стопку трехпробной[33] водки – хлебного вина нумер 7. Однако основное направление мысли от этого не изменилось.