Госпожа адмирал - Макс Мах

По планам франков, сражение должно было стать избиением техасской эскадры. «Быстрым, решительным и беспощадным», как выразился капитан 1-го ранга Дебеф в своем «Очерке Мексиканской кампании». Тем не менее, благодаря блестящим тактическим решениям командующей АУГ-3 фон дер Браге, выучке и решительности командного состава и младших чинов, сражение вылилось в череду схваток, перемежающихся маневрированием трех эскадр. В результате бой продолжался семь часов двадцать три минуты, и, если техасская эскадра действовала как единое целое, ее противники вступали в схватку по частям, что уравнивало силу сошедшихся в огневом контакте корабельных групп. Дополнительным фактором являлось использование техасцами штурмовиков, тогда как их противники лишились возможности использовать этот весьма эффективный инструмент атаки еще в первые минуты боя.

Разумеется, ни о каком равенстве сил не могло быть и речи. Даже сходясь в поединке с относительно небольшими отрядами кораблей, техасцы расходовали гораздо больше сил и средств, так что к концу сражения – что случилось, когда к месту боя подошел 6-й флот САСШ – уцелевшие техасцы буквально падали с ног от усталости, не говоря уже о том, что большинство из них были ранены. В артиллерийских погребах оставались лишь считанные выстрелы. Навигационные приборы и радарные станции на кораблях были разбиты, а горящий «Рио-Гранде» пытался сесть на воду, одновременно отбиваясь от двух мексиканских фрегатов, – один из них в конце концов был уничтожен огнем батареи ПВО, подошедших к авианосцу едва ли не на расстояние пистолетного выстрела…

После того боя из Сил Самообороны Техаса ее, разумеется, списали вчистую. Контузия, сломанные ребра, осколочные ранения ног… Можно подумать, мало было у Лизы шрамов и кости болели недостаточно сильно. Но, с другой стороны, за все надо платить. За геройство тоже. Погеройствовала и хватит. Делу время, как говорится, потехе – час. Вот бы еще решить, что для нее дело, а что – потеха.

Вот, к слову, была потеха, когда она с неполной АУГ на руках грохнула две неслабые эскадры в одном бою. Самая результативная битва в истории как-никак. С таким разгромным счетом не побеждал еще ни один адмирал в мире. А у Лизы и без того в послужном списке чего только нет. Всем, что она наломала в ту и эту войну, можно, наверное, вооружить флот средней по размерам европейской державы. Серьезно! Одних авианосцев три штуки, не говоря уже о линейных и тяжелых крейсерах, фрегатах, эсминцах и корветах, бригах и прочих плоскодонках. Но вот вопрос – потеха ли это или все-таки дело, которому служишь от и до? Самое смешное или, напротив, самое грустное, что, лежа в бреду, – или лучше назвать это отключкой? – вспоминала Лиза тот самый давний бой под Опочкой, когда в одиночку бодалась с огромным польским крейсером-тримараном. Так что иди знай, что тут и как…

Рощин примчался к ней в госпиталь, в Хьюстон, на третий день, то есть так быстро, как только смог. Но и то сказать, авиаторы в Европе и Америке, узнав кого везут и куда, творили чудеса. Сотрудники консульств, впрочем, тоже. Так что, да – уложился меньше чем в три дня, и потом месяц сидел около ее койки и еще месяц выгуливал по паркам и скверам Далласа, пока врачи не дали добро на возвращение домой.

– Итак, госпожа адмирал, крепко ли ваше слово? – Рощин умел смотреть на нее так, что у Лизы дух захватывало. С одной стороны, вроде бы смотрит на нее, любимую, и как бы даже любуется, а с другой – напротив, смотрит в нее, заглядывает через глаза прямо в душу. Что тут скажешь! Сильные мужчины и любят на особый лад.

«Умеете вы, полковник, взволновать женщину!»

– Это ты насчет свадьбы? – уточнила Лиза, хотя все прекрасно поняла с первого раза.

– Не только, – покачал головой Рощин.

– На «мужнину жену» не рассчитывай, – усмехнулась в ответ Лиза, предполагавшая, что, зная ее так, как знал Вадим, он на такие глупости и не надеется. – Но замуж за тебя пойду. Назначай дату! Хотя…

– Имеются сомнения?

– Да нет! – отмахнулась Лиза. – Сомнений нет. Есть пожелание. Я про дату. Вспомнилось вдруг, знаешь ли. Греза у меня была, еще когда ехала на войну, что венчаться будем зимой, чтобы тройка, значит, с бубенцами и лентами, и танцы на снегу, костры… Ну, ты понимаешь!

– Если нужен снег, тогда венчаться будем в Печоре, в ноябре или декабре, – у Рощина всегда и на все есть ответ. Умный мужчина, решительный и соображает быстро. За то и полюбила. Вернее, за это тоже, потому как исключать внешность из формулы любви никогда не следует. А Рощин в этом смысле практически идеал. Высокий, широкоплечий, поджарый и сильный, и не мальчик, прости господи. Полковнику под сорок, и Лиза признавала как факт, что ранняя седина на висках мужчину не только красит, но и женщине – конкретно Елизавете фон дер Браге – вставляет не по-детски.

– Значит, в Печоре, в декабре, – принимает решение Лиза.

– В Никольском соборе.

– Ну, это уж на твое усмотрение, Вадим! Я в Печоре была всего один раз, да и то пьяная в стельку. Лейтенантские погоны обмывали, сам понимаешь!

На том и порешили. Однако сразу уехать не получилось. Прознав, что Лиза поправилась вообще-то выздоровела она несколько раньше, но не будешь же кричать о такой живучести на каждом углу! – президент Республики Техас решил устроить адмиралу фон дер Браге «отвальную», тем более что настроение у всех было приподнятое. Из-за безумной выходки франков в войну вписались САСШ, и теперь дело шло к почетному миру, по которому Тихоокеанский Союз предполагал получить Тихуану и Байя Калифорния с выходом в Калифорнийский залив, а к Техасу отходили территории, лежащие восточнее Монтерея и на юг до Сьюидад-Виктория, а также атлантическое побережье до порта Ла-Песка. Впрочем, судя по всему, и помощь САСШ не останется безвозмездной.

Ходили упорные слухи, что «благодарный» за своевременно оказанную помощь Техас уступит своим североамериканским союзникам территории, лежащие восточнее линии Новый Орлеан – Маунт-Хермон.

– Я бы вас еще чем-нибудь наградил, – шепнул ей доктор Рэтлиф, кружа Лизу в вальсе, – но, увы, просто нечем. Выше «Одинокой Звезды»[30] у нас награды нет, но вот почетным гражданином Техаса сделаем обязательно!

– Гражданкой! – поправила его Лиза.

– Что, простите? – удивился Ретклиф.

И в самом деле, английский язык таких извращений не предполагает. Гражданин, и точка. Однако Лиза использовала слово из весьма своеобразного варианта английского языка, принятого в Тихоокеанском Союзе. Там и не такое можно было сказать. Другое дело, что кроме тихарей никто этот сленг не понимал. Пришлось объяснять.

– Бог с вами, адмирал! Мы же не франки[31] все-таки!