Танцуя с тигром - Лили Райт

Гонсалес прикрыл глаза:

– Но, к сожалению, боюсь, что ваша маска не является таким сокровищем.

Его слова словно отвесили Анне звонкую пощечину.

– Это неплохая маленькая репродукция, – хихикнул он. – В целом довольно грамотно выполненная. – Он показал карандашом. – Посмотрите на эту плоскостность носа, на затычки для ушей. Эта линия красных камней символизирует кровопускание – все признаки королевской семьи. Эти шишки – кабошоны – неограненные драгоценные камни. Хорошая работа. Но у настоящей реликвии доколумбовой эпохи камни и клей были бы намного старше, кедр более ссохшимся. Посмотрите на отверстия. Слишком маленькие и редкие. Эта маска может ввести в заблуждение аматоров, возможно, нескольких коллекционеров. Я куплю ее, чтобы показывать своим студентам-археологам. Посмотрим, будут ли они терять голову, встретив подобное сокровище.

– Вы уверены?

Он вытащил из кошелька банкноту в пятьсот песо и протянул ее Анне:

– Пойдите сегодня вечером и купите себе хороший ужин у zócalo.

Анна даже не взглянула на деньги.

– Мы заплатили, мы потеряли четырнадцать тысяч долларов из-за этой маски. Что случилось с нашим депозитом?

– Я отправил…

– Он не получил их.

Дилер отвел глаза.

– Я прилетела сюда, потому что вы сказали моему отцу, что маска подлинная. – Она хотела, чтобы он сознался в пособничестве.

Гонсалес нахмурился:

– Я сказал вашему отцу, что не могу подтвердить подлинность маски, пока не увижу ее собственными глазами. Вам я сказал то же самое. Подобные мероприятия всегда рискованны.

– И вы все равно забираете комиссию.

– Две тысячи долларов? – фыркнул дилер. – Раз уж мы разговариваем начистоту, я расскажу вам, как все происходило. Этот диггер прислал мне на электронную почту фотографию маски. Он был взволнован и хотел продать ее немедленно. Я подумал: «Если она подлинная, то это маска века». Честно говоря, вашему отцу нужно открытие именно такого значения, чтобы восстановить свое доброе имя. Я написал ему. Он пришел в восторг, заявив, что это точно посмертная маска Монтесумы. Хотя и с оговорками, но я все же согласился быть посредником при этой сделке за плату, меньшую, чем обычная стоимость моих услуг, потому что я тепло и с уважением отношусь к вашему отцу.

Возмущение Анны развеялось. Это была новая версия той же паршивой истории. Мексиканцы обвели ее отца вокруг пальца. Или он сам ввязался в эту историю, а потом втянул и ее.

– Существовала ли вообще посмертная маска Монтесумы? – спросила она.

Гонсалес переплел пальцы за затылком, словно показывая, что они добрались до его любимой части истории.

– Я мечтатель. Я продолжаю верить в существование маски. – Он сделал паузу, уставившись куда-то пустым взглядом. – И когда ее найдут, я планирую получить комиссию.

– То есть эта маска ничего не стоит?

– Необязательно. – Его улыбка была доброжелательной, заговорщической. – Репродукция может принести своему владельцу столько же удовольствия, сколько и оригинал.

– Готова держать пари, что за приемлемую цену вы подтвердите ее подлинность. – Ее инсинуация была обидной, но Анна больше не заботилась об этом.

Гонсалес изо всех сил постарался выглядеть возмущенным.

– Несмотря на то, что думают американцы, не все мексиканцы продаются, мисс Рэмси. – Помедлив и смягчив тон, он добавил: – Энтузиазм вашего отца – его завидное качество. Большинство коллекционеров отмахнулись от легенды. Я рад, что ваш отец от нее не отказался.

Все равно что-то не складывалось.

– Но зачем тогда бандиту из Тепито понадобилось влезать в передрягу, чтобы забрать ничего не стоящую маску? Какой смысл?

– Наверное, он работает на Рейеса, – пожав плечами, ответил Гонсалес. – Мы не знаем, что за сцена мести разворачивалась перед вами. Здесь даже мелкие споры решаются с пистолетами. Ты должен мне денег. Получай пулю в живот. Ты косо на меня посмотрел. Получай еще одну пулю. Я не зову Рейеса. Впрочем, никому и не нужно звать Рейеса. Рейес всегда появляется сам.

– Но он не застрелил черного археолога – или меня, – он просто забрал маску.

Дилер опустил голову.

– Простите, что, сам того не желая, втянул вас в эти разборки. Я не должен был звонить вашему отцу, а он не должен был посылать сюда вас. Заберите эти ничтожные деньги в качестве извинения. Я повешу маску в своем кабинете как напоминание о том, что нельзя использовать свое влияние в гнусных целях.

Он протянул ей деньги. Анна не шевельнулась.

Он сочувственно вздохнул.

– Если позволите, от меня вам совет: поезжайте домой. Здесь опасно находиться. Носить с собой маску, которая выглядит почти как подлинная, так же небезопасно, как и носить оригинал. В Мексике политиков убивают на рассвете, с panzas[250], полными тамале[251] и мескаля. Их телохранители подходят, чтобы удостовериться, что пуля достигла цели. Улицы многолюдны, но свидетелей никогда нет. Арт-мир не менее жесток.

Анна сунула маску в пакет. Она была подавлена. Она испытывала жажду.

Гонсалес провел ее до дверей.

– Будьте осторожны, – предупредил он. – Каждый день бесценные творения искусства разрушают чьи-то нерадивые руки. Мне не хотелось бы, чтобы вы стали одной из тех вещей.

Анна шла по городу, чувствуя отвращение ко всему. Ничтожная маска болталась в рюкзаке у нее за спиной, как звенящее напоминание о ее собственной глупости. Она никогда не замечала за собой склонности к фетишизму, но, если дело касалось бесценного шедевра, готова была броситься в омут с головой, несмотря на опасность. В погоне за маской она чувствовала свою значимость. Без этого она была обыкновенной туристкой, как те отвратительные группы, идущие сейчас впереди, словно покорные бараны в своих бермудских шортах, за гидом, который опирался на зонт-трость.

«Перечное масло может попасть вам в глаза, поэтому наденьте перчатки…» Гастрономический тур. Есть рот – можешь путешествовать. «Конечно, более крупные вы можете нафаршировать… Что? Да, вы можете положить внутрь poblano[252]. Они приятные и точно придутся по вкусу вашей бабушке. Как я говорил ранее, ancho[253], pasilla[254] и guajillo[255] образуют святую троицу моле[256]».