Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник - Лилия Ильюшина

Зато, когда встал, мыслей было хоть отбавляй: приглашение притащило целую прорву новостей о том, какие восторги вызвал визит Столицы, что выборы лучшего повара Окружья в этом году пройдут в ресторане «Боль Толстосума», кто и сколько бонусных баллов успел собрать, что мне все-таки дали штраф, и о том, что последнее задание – Чудо для Карпетауна.

– Ничего себе! – от души удивился я. Вот если бы загубить чудо, тут у меня было бы преимущество.

За ужином мне пришлось выслушать несметное число советов, суть которых сводилась к одному: это должно быть настолько ух, что прямо ах. Очень, очень содержательно. Я пытался настроиться на нужный лад, но в голову лезла всякая ерунда: построить арку, через которую входишь – и получаешь двух-трех своих двойников. Тогда столько всего можно сделать, что раньше не успевал! А через какое-то время проходишь через арку обратно, и двойники снова собираются в одно целое. Эта идея очень мне понравилась, но я даже не представлял, что вообще нужно для сотворения такого чуда. Хотя бы попрактиковаться на ком-нибудь. Жаба что-то почуяла и занырнула в свою лужу поглубже. Никакого понимания важности тренировок.

Когда я переодевался перед сном, ко мне заглянула Ворона. Все это время она отсиживалась в спальне, даже носа не высовывала. Уже и забыл, как она каркает. Ворона молча положила на пол искорку Света Школы. Я так же молча поднял ее и спрятал в шкатулку. Ворона почесала клювом крыло. Я потер подбородок. Умных мыслей все равно не появилось. Я нагнулся собрать книжки, которые целый день таскал мне Джеймс.

– Что это у тебя там? – ласковым, вкрадчивым голосом проворковала Ворона.

– Где?

– Сзади под резинкой.

– Синяк. – Я обернулся посмотреть, на что она показывает, но голова как-то не привыкла рассматривать зад и плохо поворачивалась.

– Нет, Мэтт, это какой-то знак! Ну наконец-то! Мы утрем нос этой Проклятой Молли! Теперь и на пенсию не страшно! Прибавку дадут – можно сказать, взрастила Избранного на своей груди!

Пока Ворона захлебывалась от восторгов, я вертелся, чтобы рассмотреть, про какой такой знак она вещает. На коже и правда что-то было. Ну да, синяк, я же тогда очень больно ударился в Башне Гаданий.

– Ворона, ты сама сказала, никакое это не пророчество, а прилипшая жвачка!

– Там и была жвачка! А тут – знак! – Птица потащила меня к зеркалу. – Смотри!

Чуть пониже спины красовался кровоподтек в форме перевернутого знака Ордена.

– Да угомонись ты уже! Никакое это не пророчество! Ты когда-нибудь слышала про пророчества на таком месте?

– Вот! Я и говорю! Будешь первым! Все-таки дожила ты, Ворона, до момента славы!

– Ты совсем рехнулась на своих пророчествах! Уйди, я спать хочу!

– Нет, вы только посмотрите! Он уклоняется! Уклоняется от долга Избранного! Я сейчас всем расскажу!

– Только попробуй. Я тогда про твой пророческий шарф расскажу. Представляешь, как его на сувениры расхватают?

Ворона ринулась в атаку, но я ловко подставил ногу, и она с кудахтаньем налетела на стену. Видно, встряска пошла ей на пользу, потому что птица развернулась и с торжествующим видом заявила:

– Придумала! Мэтт, это же выход! Это же твое Чудо для Карпетауна!

Вот же существо с бешеной энергией. У меня не было сил остановить этот поток буйных фантазий, и птица затараторила, подпрыгивая от волнения:

– Все сходится! Тебе нужно чудо – и оно у нас есть! Да такое, что никто не переплюнет!

– Ворона, ты, может, не в курсе, но синяк вообще-то чудом не считается.

– Да что ты как попугай заладил «синяк, синяк»! Пророчество! Всего второе в истории города! И не такое мрачное, как у Молли! Ты что, так и не понял? Ты и есть Чудо, Мэтт!

От неожиданного поворота ее мыслей я даже присел. Ворона, конечно, птица взбалмошная, но что-то в ее словах есть.

– Нет, Ворона, надо как-то проверить. А вдруг ты ошибаешься? Представляешь, как над тобой все потешаться будут?

Ворона крепко задумалась. Во мне расцветала надежда, но ее изо всех сил сдерживали сомнения и здравый смысл.

– Есть. Придумала. Пошли вниз! Только тихо!

Мы спустились в холл, и Ворона принялась что-то высматривать на полу. Раздосадованно махнула крылом и сказала:

– Где-то тут был, точно помню. Будешь искать! Только замагинивай давай.

– Кого? Зачем?

– Да знак Ордена! Если у тебя точно он, то что-нибудь обязательно произойдет, когда ты соединишь два знака! Так и поймем, пророчество это или просто синяк!

Я вспомнил, что когда-то, давным-давно, видел на полу два полукруга рожками вверх на третьем таком же. Но потом и не до него было, и дерево разрослось и закрыло то место.

– Садись на пол и внимай, – велела Ворона. – Ищи.

Замагинивать – это только звучало красиво. А на деле я ползал на руках туда-сюда, старательно елозя задом по ковру. Ворона считала, что это и означает «приманивать что-либо магическим образом». Надеюсь, до второго значения – «изловить кого-либо путем оборачивания его заклинаний на него самого» – все-таки не дойдем. Сама специалистка по пророчествам зря времени не теряла и соорудила вокруг нас мощный барьер. Так что протирать штаны теперь можно хоть до утра.

– Ага, так и знала! Смотри! Сиди теперь, пока не проявится какое-нибудь действие! – От радости Ворона приплясывала на месте.

Я-то ничего не мог видеть, но она клялась, что синяк светится демоническим оранжевым цветом и в точности совпадает с таким же на ковре. Учитывая ее одержимость пророчествами, это можно было бы пропустить мимо ушей, если бы не один момент: несколько светящихся оранжевых нитей разбегались от того места, где я сидел, куда-то за пределы дома. Как-то нехорошо мне стало от этого. Вспомнился рассказ Ривы о том, что произошло с Проклятой Молли. На меня накатила волна страха: вдруг кто-нибудь узнает об этом знаке? Как удержать Ворону, чтобы она никому не разболтала?

Эти сомнения разрывали меня на части. В буквальном смысле: одну ногу тянуло влево, другую руку – вправо. Сбивчивые мысли не давали сосредоточиться. Как будто пытаешься разом услышать десять разных голосов. Меня колотил озноб. Что-то не так.

Я откинул плащ, поправил очки и раздраженно сказал:

– Натакар, не заводите снова. Если бы не Феррариус, гнезда вообще бы никогда не распустились. Только счастливый человек может их разбудить, и, кроме него, некому. Вы его недооцениваете, а он лучший из всех, кого я знаю.

– Аманда, снова вы о нем! Ну сколько можно! Пока я здесь, Феррариуса в Ордене не будет, так и знайте! – Я сердито дернул головой.

Это было ужасно: голоса спешили, перебивали друг друга, и я сбивался, переключаясь с одного образа на другой. Как в какой-нибудь глупой пьесе, где актер кривляется, исполняя кучу ролей в одиночку.