Просветленные не берут кредитов - Олег Гор

Брат Пон располагался рядом, и время от времени он бросал реплики, вроде бы ничего не значившие, но все же позволявшие мне либо удержаться в избранном состоянии, либо без проблем перейти в другое.

Первый раз в жизни я уснул, ощущая себя потоком меняющихся образов и впечатлений, и оказался на грани того, чтобы осознать себя во сне. Обнаружил, что стою на берегу моря, под ногами серый песок, волны лижут мне пятки, а впереди лес, дикое сплетение черных, алых и синих ветвей и листьев.

Я вспомнил, что должен следить за дыханием, за положением тела… и сорвался.

Полетел в бездну сновидений и утром встал в обычном состоянии.

— Ты близок к тому, чтобы стать самим собой, — сказал брат Пон после завтрака. — Наше путешествие прошло не зря, и скоро Меконг принесет нас обратно…

До сих пор я совершенно не задумывался, где именно мы находимся, и только в этот момент осознал, что судоходная река в Лаосе всего одна и что на ней же стоят Нонгкхай и ват Тхам Пу.

Это что, мы уже возвращаемся?

Мысль о том, что все, скоро наше путешествие закончится, наполнила меня печалью. Ведь придется расстаться с братом Поном, вернуться в мир обыденных проблем, одержимых жадностью и ненавистью людей, не видящих дальше своего короткого носа. И от того факта, что все они нереальны, являются лишь манифестациями моего сознания, не сильно легче.

— Твое сознание-сокровищница пробудилось, — продолжил монах, не обращая внимания на мои переживания. — Сменило, говоря другими словами, режим полета. Теперь оно не настолько зачаровано тем сном, в котором пребывало так долго, вышло из автоматического цикла, когда кармические семена приносили новые плоды, в тех вызревали семена и так далее. Оно способно посмотреть само на себя, отразиться само в себе и стать источником истинного знания, картой подлинной, вечной реальности.

«Да, это все очень хорошо, — хотелось сказать мне. — Но что дальше?»

Этот посыл брат Пон уловил или просто заранее знал, в каком направлении потекут мои мысли.

— Ты вернешься домой, — сказал он. — Усвоишь все то, чему научился за это время. Приспособишься, впитаешь в себя, а потом наступит следующий этап обучения.

В мозгу у меня сформировался вопрос «когда?», вот только отвечать на него монах не стал.

— Не жди только, что он будет похож на нынешний, — сообщил брат Пон, многозначительно поглядывая на меня. — Ты и в этот-то раз явился в Тхам Пу, надеясь повторить прошлый опыт, мечтая, что все пойдет по старым лекалам, привычным образом.

Щеки мои, судя по пробежавшему по ним теплу, заалели.

— Мы и отправились в это путешествие еще и для того, чтобы не оправдать этих надежд. Людям свойственно цепляться за старое, уже отжившее, пусть ненужное и неэффективное, но привычное. Шагать прежними путями и не замечать новых, повторять ошибки, словно их никогда и не было.

Ну да, тут он не преувеличил — склонность напрыгивать на одни и те же грабли я не раз замечал и в себе, и во многих знакомых и никогда не мог понять, отчего мы поступаем таким образом.

На этом наш разговор и закончился, и после него я остался в изрядно расстроенных чувствах.

Вышедший проводить нас капитан баржи нацепил фуражку, оказав нам тем самым большую честь.

Судно стояло на месте, бросив якоря, и скрипели тали, опуская на воду лодку. Сходить на берег и снова шагать, бить ноги и страдать от зноя мне не хотелось, куда с большим удовольствием я бы продолжил путь по воде.

Но брат Пон оставался непреклонен, да и шансов возразить у меня не имелось.

Монах напоследок благословил капитана и его чумазую команду, и мы перебрались в лодку. Затарахтел мотор, и обрывистый, заросший кустами берег начал приближаться — там виднелись мостки и ведущая вверх тропка, и все это напоминало пейзаж у вата Тхам Пу.

Но никакого храма видно не было, а это значит, что нам еще идти и идти.

Через пять минут мы полезли вверх по косогору, оказавшемуся куда более высоким и крутым, чем он выглядел с воды. Я мигом вспотел, едва не подвернул ногу, пытаясь успеть за шустрым не по годам братом Поном.

Наверх выбрался, задыхаясь и ковыляя.

— Тут не так далеко, — сказал монах, без сочувствия оглядывая меня с головы до ног. — Вечером будем на месте.

Это сообщение меня не обрадовало.

Вообще я чувствовал себя на редкость паршиво, душу грызли сомнения, мелькали мысли насчет того, что все это путешествие было зря, что если я чему и научился, то мигом забуду все, вернувшись в шумную и людную Паттайю, что ничего внутри меня, несмотря на слова брата Пона, не изменилось.

Я не ощущал себя ни более мудрым, ни более спокойным или душевно стойким. Так же как и ранее, испытывал раздражение, страдал от боли, не всегда мог контролировать себя.

И ради чего тогда было тащиться так далеко?

Монах наверняка видел, в каком я нахожусь состоянии, но молчал.

Заговорил он лишь в самую жару, когда мы остановились передохнуть, выбрав местечко с густой тенью:

— Это все тоже иллюзия. Сомнения издыхающего, корчащегося ума.

Я пожал плечами, все так же глядя в землю.

— Кстати, ты можешь говорить свободно, — продолжил брат Пон. — Обет снят. Молчание поселилось внутри тебя, и ты будешь носить его с собой всегда и всюду, даже болтая без умолку.

— А, хорошо… — протянул я.

— Кроме того, ты стал обладателем нового тела, не забывай! — он многозначительно поднял указательный палец. — Хотя словами тебе ничего не докажешь, придется делом. Встань.

Я неохотно поднялся.

Я мигом вспотел, едва не подвернул ногу, пытаясь успеть за шустрым не по годам братом Поном.

— Достань мне вон тот цветок, — и монах указал на ярко-алую гроздь бутеи, что колыхалась метрах в десяти над землей. — Лезть на дерево не надо. Ты сможешь и так.

— Каким образом? Полечу?

— Перестроишь сознание так, что цветок, являющийся лишь образом восприятия, переместится к тебе в ладонь. Ты все знаешь, все умеешь. Позволь себе действовать! Освободи себя!

Я усмехнулся и картинно протянул руку, изображая могучего мага из кино.

Мир закружился вокруг меня, я перестал видеть лес, брата Пона, лишился восприятия себя, точно распался на тысячи нитей, соединенных вместе, но не жестко, а так, что их можно перемещать относительно друг друга, одну натянуть, другую ослабить. Импульс к действию заставил эту совокупность вздрогнуть, и телесные ощущения вернулись.

В ладони у меня лежала гроздь ярко-алых цветов.

— Э… что… как? — пролепетал я, с изумлением таращась на нее.

— Как видишь, все не так сложно, — брат Пон ухмылялся буквально до ушей, как сытый крокодил. — Если обладать новым телом и пониманием того, что все есть сознание.