Изменница поневоле - Галина Владимировна Романова

– А я… я вам зачем? – Голос не слушался, вибрировал, сипел. – Я зачем вам, Сергей Леонидович?

– Ты не поверишь! – Он по-молодому блеснул глазами и ухарски шлепнул себя по коленкам. – Скольких людишек порешил, а сам помирать боюсь. В одиночку боюсь! Леночка со мной вместе бы прыгнула, даже не сомневайся. Но Леночки нет давно, а ты есть. И ты моя соседка и соучастница. Так ведь и не сказала мне, куда ты девку подевала, которую я на твоей кухне кончил? А, Машка, признавайся? Куда подевала труп?

Тошнота подкатила к горлу, Маша зажала рот ладонями. Этот старик сумасшедший! Он просто сошел с ума от старости и одиночества! Что он такое говорит? Что он на ее кухне убил Настю Глебову? И так мерзко ухмыляется при этом. Так мерзко смотрит, что не поверить просто невозможно.

Получается, это он убийца?

Почему она сразу не сообразила, что единственный человек, которому удобно было все провернуть, – это Зотов? Почему не вспомнила, что у него есть ключи от ее квартиры? Он мог в любое время попасть к ней. Не ограбь ее сумасшедшая жена покойного Женьки Митрофанова, этот старик запросто мог бы это сделать. Вот только деньги не интересовали его так, как Анну Митрофанову с подельниками. Деньги были ему не нужны. Все, что ему нужно, – прожить как можно дольше на земле, которую он без устали поливал кровью. И раньше, и теперь.

Она смотрела на старика и не узнавала его. Как она могла не заметить хладнокровного убийцу? Почему не обращала внимания, как он силен и гибок, невзирая на возраст? Да, он умел казаться больным и немощным, но почему она не видела, какие сильные у него руки? Почему ни разу не задумалась, как ему удается поднять сразу все ее покупки, когда он вызывался помочь донести их до двери? В его доме всегда было чисто, а ведь ему никто не помогал с уборкой. Он сам, все сам делал! А заставляя ее мерить ему давление, контролировать температуру и справляться ежедневно о его здоровье, он просто издевался над ней. Обычный эгоизм.

– Сволочь! – выпалила она, не сдержавшись. – Какая же вы сволочь!

– Возможно, даже спорить не стану. Столько всего натворил за жизнь! – Он мерзко хихикнул и подмигнул ей. – Таких красоток, как ты, скольких попользовал!

– Вы и меня использовали! – воскликнула Маша и неожиданно для самой себя плюнула в его сторону. – Гад!

– Тебя-то? – Его ледяные глаза вдруг сделались печальными, ядовитая ухмылка померкла. – Тебя я не использовал, Машка. К тебе прикипел, как к дочке. Чем-то ты мне Леночку мою напоминала. Думал: вот была бы у нас с ней дочка или внучка – на тебя была бы похожа.

– У вас не было бы такой, как я, – крикнула Маша и передернулась от внезапного холода. – Вы породили бы такое же чудовище, как вы сами! Такая, как я, могла родиться только у таких, как мои родители…

– Твои благородные родители тебя породили, а я убью, – ответил Зотов запросто, безо всякого сожаления, даже зевнул от скуки. – Убью, Машка. Без вариантов.

– Но зачем?

Маша сжалась на диване, стараясь не показывать страх, но не выходило. Комната, шкаф, безжалостный старик на табуретке – все окутал странный туман. Все казалось зыбким, плохо различимым. Или это слезы мешали видеть реальность? Ее колотило, от страха тряслись руки и ноги. В животе и в груди все переворачивалось, вызывая тошноту. Каким-то неведомым образом Зотову удалось дотянуться до всего, что было ею, и он вцепился ледяными пальцами и давил, давил, давил.

Сумасшедший старик не шутил, это Маша теперь понимала. Он сделает то, что задумал, убьет себя и ее заодно. И никто не придет на помощь. Ее любимого, чья совесть оказалась не чиста не только перед семьей, но и перед законом, арестовали. По слухам, он с азартом дает показания, обходя тему утаенной любви стороной.

И за это спасибо. Он ведь знал, что она сделала с телом бедной девушки, и благоразумно промолчал. Назаров тоже молчал, но это пока. Маша понимала, что на его симпатию особо рассчитывать не стоит. Он затаился, не приходил к ней, не вызывал ее. Думал.

А пока он там думает, Зотов ее убьет.

– Зачем вам еще одна жертва, Сергей Леонидович? – дребезжащим от слез голосом спросила Маша. – Зачем еще одна жертва? Я же ничего вам не сделала плохого!

– Ты не жертва, Машенька. – В его голосе была смесь жалости и раздражения из-за того, что его не понимают. – Ты не жертва, ты мой пропуск в рай! Может, он там, наверху, – Зотов поднял вверх узловатый палец, погрозил, – глянет на тебя, а меня и не заметит. А ты, может, сумеешь замолить все мои грехи, Машенька? Ты пойми, страшно мне! Одному страшно на тот свет ступать!

Господи, он спятил. Точно спятил. Маша зажмурилась, постаралась восстановить дыхание. Сейчас нужно думать, что делать. Делать-то что-то надо! Не сидеть сиднем, не глазеть беспомощно. Мозги справились, когда она нашла девушку на своей кухне, подсказали все в считаные минуты. Что же теперь?

Нужно с ним говорить. Это часто помогает, когда пытаются спасти заложников. Все равно что говорить, пусть даже чушь нести несусветную. Сейчас она и заложник, и переговорщик в одном лице. У нее нет иного выхода, только говорить с ним. Очень страшно, дрожит голос, дрожит все тело, но она должна. Самой себе, не кому-то еще.

– Умереть успеем, – вдруг произнесла она очень тихо. – Может, и не понадобится.

– Как это? – Старик настороженно глянул на нее. – Хочешь сказать, что не станешь заявлять на меня в полицию?

– Но вы же не заявили! – с наигранной бравадой ответила Маша и через силу подмигнула. – Вы же не заявили, что на моей кухне был труп, который потом странным образом исчез.

– Ишь ты! Значит, это все-таки ты. – Старик подтянул повыше коленки, поставил на них локотки, обласкал Машу взглядом. – А говоришь, я твоим отцом или дедом не стал бы! Видишь, как лихо выкрутилась. Ведь сама все, без помощи, так? Я не слыхал той ночью ничьих шагов на лестнице, только твои. Сначала ты бегом вниз, потом, часа через три, – вверх. Но уже тяжело шла, будто устала. Так куда ты ее впихнула, Машуня?

Надо говорить, чтобы выжить. Заболтать его до смерти.

И Маша рассказала. Все рассказала о той страшной ночи. Ее выворачивало, а старик восхищенно цокал языком и нахваливал.

– Я так и знал, что ты найдешь выход! Так и знал! – мелко хихикал он, перебивая ее без конца. – Ты не глупая курица, ты сильная девочка, Машка. Прямо моя кровь!

Она благоразумно промолчала. Чуть прикрыла глаза и поискала взглядом что-нибудь тяжелое. На тот случай, если Зотов вознамерится схватить ее и потащить к окошку.

А окошко старый мерзавец благоразумно распахнул настежь. Даже шторы раздвинул. А ведь раньше его передергивало, если муха влетала в квартиру. Как это она сразу не обратила внимания? Он все продумал и подготовился. Он ее заманил! Запер квартиру, открыл окно. Чудовище!..

В комнате не было ничего, что могло защитить ее от чужого безумия. Разве что самодельная табуретка, на которой теперь сидел Зотов. Еще гантели, но они наверняка тяжелые. Справится ли она? Сумеет поднять над головой, чтобы нанести удар?