Невозможность страсти - Алла Полянская

– Никуда. Девчонка умерла. – Женщина безуспешно пыталась вырваться, но её руки были надёжно зафиксированы. – Эти проститутки часто рожают больных детей.

– Ответ неверный. Ты снова лжёшь, и меня это морально травмирует. Скоро ты поймёшь, что не стоит меня расстраивать. Я просмотрел твою записную книжку – сплошные инициалы, без имён. Тебе есть что скрывать, и мы застали тебя в квартире, где находились две дамы в известных обстоятельствах. Или ты решила, что мы там оказались случайно? Самое смешное, что я могу тебе сейчас уколоть препарат и узнать всю подноготную. Но ты от него можешь быстро умереть, а мне нужны ответы на все вопросы, до единого, да и вообще это неинтересно – с препаратами. Итак, в третий раз тот же вопрос: где ребёнок? Советую не лгать.

– Она умерла, говорю же тебе!

– Опять ответ неверный. Ты не оставляешь мне выбора. Но потом не говори, что я тебя не предупреждал и не давал шанса. Я трижды задал тебе один и тот же вопрос и дал возможность честно на него ответить. Сейчас я сделаю так, что ты на мой вопрос ответишь честно и я буду точно это знать. Правда, тебе вряд ли это понравится.

– Ты не посмеешь пытать женщину.

– Я бы не назвал это – пытать. Задавать вопросы, не более того. А насчёт твоей ссылки на половую принадлежность, так я не подвержен гендерным предрассудкам. – Павел подошёл к Герасимовой вплотную. – И для меня ты не женщина. Ты вообще не человек. Ты – кусок мяса, который может сказать то, что я хочу знать. Ты – мразь, торгующая детьми, человеческий мусор, который возомнил себя чем-то большим, нежели просто мусор. А потому я с удовольствием поспрашиваю тебя.

– Я ничего тебе не скажу.

– Все вы так говорите. – Павел засмеялся. – Посмотрим, что ты споёшь мне через десять минут. Видишь эти песочные часы? Даже если ты захочешь со мной поделиться своим знанием, ты сможешь это сделать не раньше, чем последняя песчинка упадёт вниз. Если будешь упорствовать, у меня есть и другие часы – там, на полке. Но начнём с десяти минут.

Герасимова всё так же отчаянно пыталась вырваться, но Павел надел наушники и включил музыку. Стены звуконепроницаемые, но уши свои он решил поберечь.

* * *

Девчонки плакали. Всю дорогу Ника пыталась утешить их, пока Андрей вёл машину, но они сидели на заднем сиденье и рыдали.

– Ну-ка, заткнулись. – Андрею надоело слушать рыдания. – По какому поводу скулёж?

– Куда вы нас везёте? Кто вы такие? – Беременная вскинула мокрые ресницы. – Что вы хотите с нами сделать?

– Зажарить и съесть. – Андрей фыркнул. – Какие же вы, бабы, иногда бываете дуры.

Заплакал младенец, Ника встревоженно вскинулась.

– Я покормлю его? – Молодая мать с опаской покосилась на Андрея.

– Покорми, конечно. – Ника обрадовалась, что рыдания прекратились. – Как тебя зовут?

– Света…

– Как же ты влипла, Света, в такую скверную историю? – Андрей тоже был рад, что младенец умолк и девицы перестали рыдать. – Вот кормишь его, а ведь продать решила!

– А что делать? – Света высморкалась в протянутый Никой бумажный платок. – Сама я его не подниму, а тут люди хорошие хотят его взять. Богатые иностранцы, у которых нет своих детей. А я квартиру куплю… и буду знать, что они его любят, что у него всё есть.

– Настало время охренительных историй! – Андрей фыркнул. – Это тебе Герасимова напела?

– Нина, да… меня с ней врач познакомила… я хотела аборт делать, а врач говорит – это опасно, потом детей может уже не быть. И познакомила меня с Ниной. Не могла я домой возвращаться, у меня родители в Новониколаевке, строгие очень, узнают – убьют! Я в Александровск учиться приехала, в пединститут, и забеременела… а месяце на пятом Нина мне достала липовую справку о болезни, я академку оформила, родителям позвонила, типа всё хорошо у меня… вот только…

– Что – только?

– Отдавать его жалко…

Света снова заплакала, прижимая к себе ребёнка.

– А ты? – Андрей посмотрел в зеркало заднего вида на вторую девицу. – У тебя такая же душещипательная история?

– Не хочу об этом говорить. – Она уставилась в окно. – Куда вы нас везёте?

– Пока поживёте там, куда я вас доставлю, а дальше видно будет. Как тебя зовут?

– Лиза. Вы зря в это дело сунулись. Они всё равно нас найдут.

– Ну, найдут и найдут. – Ника нахмурилась. – Тебе рожать-то когда?

– Недели через две. У меня девочка будет, УЗИ показало.

– Девочка – это хорошо. – Ника улыбнулась успокаивающе. – И вы всё время вместе были в той квартире?

– Нет. – Лиза покосилась на Свету, укачивающую младенца. – Я в массажном салоне работала, там некоторые клиенты любят беременных. – Ну, а три дня назад перевезли меня сюда, рожать-то совсем скоро, куда уж в салоне.

– Денег пообещали?

– Пообещали. – Лиза вздохнула. – Только что-то мне стрёмно стало, я хотела сбежать… но от них не сбежишь. И куда я потом с младенцем? Тем более что скоро рожать, а у них и в больницах, и в полиции всё схвачено. Вот и сидела, нытьё этой курицы слушала.

– Ну, чего ты…

– Потому что дура ты, Светка. У тебя родители живы, не алкаши, не бродяги – подумаешь, надают затрещин, велика беда! Потом простят же, а ты влезла в это говно!

– А тебе что, идти некуда? – Ника с сочувствием смотрит на Лизу.

– Я детдомовская. Куда мне деваться, ни кола ни двора. Понятно, что если бы денег мне заплатили, я бы могла квартиру себе купить, тогда уж можно по-другому жизнь строить, хоть было бы за что зацепиться, а только я сейчас думаю, что никаких денег нам никто платить не собирался.

– Почему ты так решила?

– Да так, догадалась. – Лиза зло прищурилась. – Я ведь только Нину эту и видела, а вчера приезжал с ней парень один, вот его я знаю хорошо. Он меня не знает, а я его запомнила. Зовут его Владимир, возраст где-то за сорок. И я вспомнила, где его видела: два года назад обслуживали мы сауну при ночном клубе «Сова», что на Набережной. Клуб там для отвода глаз, а на самом деле все серьёзные люди там свои дела решают, и тогда там они собирались, Владимир этот был на побегушках у одного очень страшного типа. Не знаю, кто такой, но как посмотрит – просто мороз по коже. Я всего месяц как была в деле, только-только из интерната выпустилась, меня мой тогдашний сутенёр на вокзале подобрал – ехала куда глаза глядят. Ну и платили неплохо, и клиентура солидная, им всем малолетки нравились, вот и просили помоложе девчонок, так что меня взяли в числе прочих. Они перепились быстро и нас особенно не стеснялись, потому что за людей не считали, говорили почти свободно, и я разговор один подслушала… случайно, понимаете, чисто случайно! Говорили о товаре, и я поняла, что товар этот – человеческие органы. Они перевозят людей, детей даже, у них транспортная компания есть, и дальнобои в своих грузовиках в потайных ящиках за границу вывозят живых людей, а там уж… Я тогда испугалась очень и никому не сказала, а вчера вслед за этой Ниной приехал мужик, привёз подгузники, еды всякой и врачиху – осмотреть нас и ребёнка. И вижу – это он, тот Владимир, у меня хорошая память на лица, я его сразу узнала! Ну, тут я всё и поняла. Светке говорить не стала. Сегодня думала линять.