Невозможность страсти - Алла Полянская

– Держи.

Ника плюхнулась на сиденье и протянула Лене эскимо.

– Давай съедим, пока не растаяло. – Ника запихнула в сумку большой блокнот на пружине и принялась очищать эскимо. – Ну, чего зависла? Трескай, это хорошее мороженое.

Лена улыбнулась и стала снимать фольгу с холодного цилиндрика.

Дом на улице Космической оказался длинной блочной хрущёвкой, стоящей в ряду точно таких же зданий, когда-то выкрашенных в разные цвета, теперь краска облезла и вылиняла, и строения стали похожи на шанхайские трущобы. Те жильцы, у кого были деньги, отсюда давно уехали, купив себе квартиры в домах получше, а здесь остались доживать старики да алкоголики. Ну, и молодые семьи с детьми, которым по карману только такое жильё, тоже осели здесь.

– Надо же… – Лена вздохнула. – Давненько я не бывала в таких местах.

– Видела бы ты барак, в котором мы нашли нашу Стефку! – Нику даже передёрнуло от воспоминания. – Там у людей канализации не было, они горшки свои из окон выливали, можешь себе представить?

– Нет.

– То-то. Так что здесь ещё ничего, нормально. Вон, смотри, старухи по скамейкам расселись. Будем изображать Энергонадзор?

– Не стоит, они уже видели, что мы на машине приехали, а инспекторы Энергонадзора ходят пешком. К тому же старухи могут знать своего инспектора, я уверена, что знают. – Лена подумала. – Лучше представимся помощниками депутата, будем спрашивать, какие где проблемы в плане ремонта домов и площадок. Видела, качели сломаны? Ну, делай вид, что пишешь, а я типа буду диктовать. Подожди, очки надену.

– У тебя очки есть?!

– Там стёкла простые, я иногда для солидности надеваю. Отчего-то люди в очках не вызывают недоверия у окружающих. – Лена достала из сумки футляр с очками. – Не раз убеждалась, что простые граждане относятся к очкарикам покровительственно и снисходительно.

– Невероятно…

– Ника, я изучала психологию продаж и общения. Поверь мне на слово. Старушки отнесутся ко мне без настороженности из-за очков, а к тебе – из-за твоей комплекции и наивной улыбки.

– Ну, спасибо…

– Ладно, не куксись. – Лена ткнула Нику пальцем в бок. – Пошли.

Они нырнули в ближайший подъезд, полный запахов кошек, стряпни и мокрых половиков.

– Фу, ненавижу такие ароматы. – Ника брезгливо поморщилась. – Идём отсюда.

– Погоди, не так быстро. Постоим ещё. – Лена рассматривала двор через щели в двери. – Вряд ли Варвару выпускали днём гулять, слишком людно. А вот врачиху могли здесь видеть. И этих двоих, Герасимову и Данилова.

– Даже если видели, мы же не покажем им фотки для опознания.

– Конечно, нет. Смотри!

Зеленоватая машина въехала во двор и припарковалась у соседнего подъезда. Из неё вышла маленькая худая женщина с крысиным жёлтым личиком и узкими тёмными глазами. Окинув двор взглядом, она достала с заднего сиденья пакет, явно тяжёлый, и скрылась в подъезде.

– Видела? – Лена замерла от восторга. – Это же она! Герасимова! Та, с фотки!

– Ага. – Ника задумчиво посмотрела на свой сотовый и начала искать номер в телефонной книге. – Ненавижу эти сенсорные телефоны… то ли дело кнопочные, всё просто, так нет же, купил мне Лёшка этот выпендрёж, теперь я не знаю, как с ним управляться… ага, вот, нашла. Блин, не хотела я… но, видать, судьба такая.

– Ты что делаешь?!

– Звоню Павлу, что ж ещё.

– Ника!

– Просто поверь мне. – Ника взяла Лену за руку. – Поверь мне: я знаю, что делаю. Причём нам с тобой грозят все казни египетские, но я всё равно это делаю, значит, уверена в правильности своего решения. Привет, Паш!

Павел уже ответил Нике.

Через минуту Ника осталась с отключённым телефоном в руках. Виновато покосившись на Лену, она предложила:

– Идём в машину. Они сейчас будут здесь.

– Что он тебе сказал?

– Кроме того, что они едут? – Ника хмыкнула. – Сказал, что оторвёт нам обеим наши пустые головы. Прямая цитата. И велел ехать домой.

– Но мы же не поедем?

– Ещё чего! Конечно, не поедем. – Ника сунула телефон в карман. – Вдруг эта мерзавка выйдет раньше, чем они приедут? Мы сможем проследить, куда она двинет.

– Тоже верно. – Лена задумалась. – Ведь если она здесь – эта Нина, значит, в квартире живёт кто-то, пакет у неё в руках из супермаркета «Восторг», скорее всего, там продукты. В «Восторге» лучшие в городе овощи и фрукты, и творог как домашний, что как раз нужно беременным.

– А ведь ты права. – Ника подтолкнула Лену из подъезда. – Надо же, мне и в голову не пришло, я на пакет внимания не обратила. Точно, там кто-то живёт. Вот наглость какая – использовать ту же самую квартиру!

– Они уверены, что Варвара уже никому ничего не скажет. – Лена села в машину и откинулась на спинку кресла. – Кто бы мог подумать, что у Варвары окажется материнский инстинкт, учитывая, что единственный инстинкт, который у неё вообще был, – это хватательный.

– Ты до сих пор её ненавидишь?

– И никогда не перестану. – Лена задумчиво посмотрела за окно. – Смерть не отменяет того, что человек сделал при жизни. Ничто не отменяет – ни старость, ни болезнь, ни смерть, потому что причинённое зло остаётся злом, и оттого, что причинивший это зло умер или состарился, оно не станет добром и не забудется.

– Но надо же и отпускать.

– Надо. – Лена вздохнула. – Я стараюсь это сделать. Я вот что на днях осознала: Варвара тупо сломала меня. Вот так, походя, необразованная развратная девица сломала жизнь мне, такой умной и успешной. Ведь что бы я ни делала, что бы ни строила в жизни, одно оставалось неизменным: исчезла радость. Ничто не радовало меня, потому что Варвара отняла у меня способность радоваться, понимаешь?

– Да.

– И я ей это позволила, вот что самое хреновое. – Лена стукнула кулаком по коленке, обтянутой джинсами, и скривилась от боли – ссадина никуда не делась. – Я сама ей это позволила. Когда Никита ушёл с ней, я обвиняла её, а Ровена была права: ничего не стоили наши отношения, если всё в один момент развалилось из-за смазливой шлюшки. А я годами страдала, вышла за Сергея, словно пытаясь кому-то доказать, что со мной всё в порядке, а на самом деле самой себе доказывала, хоть и безуспешно в итоге. И все эти годы я жила так, словно Никита наблюдал за мной оттуда, из Америки, – чтобы он понял, какая я офигенная, оценил, что потерял в моём лице… а он жил себе как жил и вряд ли вообще вспоминал обо мне, потому что тогда надо было и о Варваре вспоминать, а ему это вряд ли понравилось бы. И вот мне тридцать пять лет, а итог таков: ни мужа, ни детей, из друзей – только Ровена и Валентин, и то потому, что я знаю их с детства, они уже моя семья, а не друзья. И – всё, что дальше, я не хочу думать.

– Глупая ты. – Ника улыбнулась, словно слушала музыку, слышную только ей одной. – Дальше – жизнь, Лена. Дорога, по которой ты идёшь дальше. Люди, которых ты встречаешь на этой дороге, ведь не все они – дерьмо, кое с кем можно пройти часть пути, приятно беседуя, а ты всё по обочине, по камням. Сама подумай. Например, сидим мы с тобой здесь – ждём Павла, сторожим какую-то негодяйку и за жизнь калякаем. Это тоже дорога, часть жизни, а что впереди – не думай об этом, потому что там, может, вообще ничего нет, может, твоя дорога через минуту закончится, а ты годами всё по обочинам щемилась, думала – когда же жизнь наступит? А она вот. В эту самую минуту и есть. И репетировать встречу с ней не надо, потому что встреча уже состоялась, а ты и не заметила. О, смотри, приехали!