Серебро и сталь - Виктория Александрова

становилось светлее. В шерстяном платье было не слишком тепло, и девушка поёжилась. Побелевшие пальцы сжали скользкую ткань, размазывая проклятое пятно по подолу.

— А вы хотите предложить мне жениться на вас, леди Кристина? — стараясь сделать свой тон серьёзным, спросил Штольц.

Вот мерзавец, решил бить в обратную…

— Брось, Хельмут, — парировала она со смехом, болтая ногами и стараясь согреть замёрзшие в кожаных домашних туфельках пальцы ног. Как жаль, что этикет не позволяет снова надеть мужское платье и сапоги… — Мы слишком многое пережили вместе, чтобы продолжать обмениваться остротами.

— И всё-таки? — Он, кажется, и не заметил, что она перешла на «ты». И про пощёчину до сих пор не заикнулся, странно…

— Нет, этого я тебе, к сожалению или к счастью, не предложу. Но я знаю девушку, которая бы тебе… подошла.

Штольц взглянул на Кристину заинтересованно, но так, словно речь шла не о браке, а о новой войне. Хотя, пожалуй, для мужчин семейная жизнь всё равно что битва.

— Ты же помнишь Софию Даррендорф? — Кристина выдержала короткую паузу, наблюдая за тем, как меняется лицо барона Хельмута. — Она такая… красивая, с рыжими волосами…

Вообще, браки между представителями разных земель были редкостью, но сейчас и так всё перемешалось.

— Конечно, — отозвался Штольц и, как показалось Кристине, облегчённо выдохнул. — Её ещё чуть не прирезал ублюдок Хейли, которому я вогнал нож в глаз… Если честно, я целился в шею, но он очень удачно повернулся.

Кристине были не очень интересны подробности, и она продолжила:

— Ей семнадцать, её брату четыре. Столь молодым людям, как ты понимаешь, тяжело будет поднять свою землю после войны. Хельмут, — девушка встала, опираясь руками о столешницу, и заглянула ему в глаза. Высокий массивный стол скрывал пятно на платье. Она больше не улыбалась: настало время для решения серьёзного вопроса и от ответа Штольца зависит многое, — могу ли я рассчитывать на твою помощь?

Барон Хельмут замолчал. Улыбка пропала с его лица, спина выпрямилась, пальцы сжались в кулаки. Воцарилась гробовая тишина, и было слышно, как в холодном остром зимнем воздухе порхает ветер, в очаге трещат поленья, а под крышами воркуют замёрзшие голуби.

— Ты предлагаешь мне жениться на этой девочке? — почти не шевеля губами, тихо спросил Штольц, выделив последнее слово. Действительно, для него она и есть девочка, но в том-то и суть…

— Таким образом ты поможешь не только ей, но и мне. Ещё раз, — едва заметно улыбнулась Кристина. — Но я понимаю, что этот вопрос требует тщательнейшего рассмотрения, поэтому…

Штольц жестом прервал её, сначала улыбнулся, потом усмехнулся, а потом и вовсе расхохотался.

— А, собственно, почему бы и нет?

* * *

— Мы никогда не держали палача, — пожала плечами Кристина, натягивая на пальцы меховые перчатки. Становилось всё холоднее, с неба валил хлопьями снег, а ветер лишь распалялся с каждой секундой. — Смертная казнь в Эори случалась редко. А если и были прецеденты, то отец всё выполнял сам. Простите, ваше величество, но сама я вряд ли смогу…

Если бы возникла надобность месяцем раньше — Кристина бы не задумываясь совершила казнь. Отрубить голову с первого раза ей бы, может, сил не хватило: у палачей это умение передаётся от отца к сыну. Но казнить Карпера собственноручно она бы всё равно не отказалась. Сейчас же звон стали и вид крови напоминали девушке о битве, возвращали её в те ужасные часы, когда она убивала и каждое мгновение сама рисковала быть убитой. Речи о том, чтобы снова лишить кого-то жизни, и быть не могло.

Король, ещё молодой и не слишком опытный, взглянул на неё удивлённо и пожал плечами.

— Тогда, может быть, ваше величество позволит мне исполнить приговор? — сказал вдруг лорд Штейнберг.

Фернанд, кажется, растерялся ещё больше.

— Если миледи не против…

— Разве я могу быть против, — опустила глаза Кристина, стараясь сдержать ухмылку. Нерешительность короля её забавляла.

Когда его величество вернулся на открытый балкон Южной башни, девушка тихо попросила лорда Штейнберга:

— Только, пожалуйста, сделайте это Праведным.

Он молча кивнул и принял из её рук заметно потяжелевший меч. Кристина надеялась, что это — последний раз, когда его лезвие обагрится чьей-то кровью.

Карпера вывели на эшафот, облачённого, по традиции, в белую рубаху, совершенно не вязавшуюся с его видом. Ноги его держали плохо, голова была опущена — безуспешная попытка спрятать изувеченное лицо… Интересно, что он чувствовал сейчас, за считанные мгновения до смерти? Смирился со своей участью или ещё на что-то надеялся? Жалел о том, что развязал войну, или был счастлив, что хоть как-то отомстил за жену, пусть даже ценой собственной жизни?

Теперь этого никто не узнает. И слава Богу.

Кристине подумалось, что сил на смотреть на то, как свершится казнь, у неё нет. Девушка закрыла глаза, прижала левую ладонь к ране, а правую просто сжала в кулак, стараясь даже не представлять себе то, что происходило сейчас на эшафоте. Слишком много смертей она пережила на своём веку, причём смертей близких ей людей, чтобы наслаждаться видом смерти врага.

Но что-то не позволило Кристине не смотреть. Глаза распахнулись словно сами собой. С ужасом она осознала, что рада видеть то, что видела.

Двое гвардейцев заставили Карпера опуститься на колени и приложить голову к плахе. Лорд Штейнберг извлёк меч из придерживаемых Диконом ножен, обхватил рукоять двумя руками и снёс голову преступнику одним верным ударом. Кристина даже не вздрогнула, лишь наблюдала за тем, как кровь хлынула на припорошенные снегом доски эшафота.

Когда всё было кончено, Кристина поспешила вернуться в замок, но лорд Штейнберг её задержал. Он вернул ей меч и спросил:

— Вы не могли бы подойти со мной к королю? — Генрих улыбался, но в глазах читалось странное беспокойство. Интересно, как ему далось убийство Карпера? Ведь именно ему он врагом не являлся…

Девушка хотела спросить, но не решилась.

— Конечно, — отозвалась она неуверенно.

Не успела Кристина опомниться, как лорд Штейнберг взял её под руку и повёл к Южной башне. Чтобы не запутаться в собственных юбках, ей пришлось приподнять ткань свободной рукой. Да уж, высокие сапоги из тёмно-коричневой потёртой кожи вместе с довольно нарядным голубым платьем смотрелись, мягко говоря, странно, да и грубый меховой плащ тоже не подчёркивал его достоинств… Но уж лучше выглядеть нелепо, чем мёрзнуть на морозе.

Лорд Генрих же, как всегда, выглядел превосходно: чёрный камзол поверх серого дублета, в прорезях которого виднелся зелёный бархат, подчёркивающий цвет глаз, чёрный с серебром пояс с прикреплёнными к нему ножнами, сверкающие и буквально скрипящие чёрные сапоги и грязно-серый, подбитый