Ритуал - Карина Вальц

– Что застыла? – пробурчал Дар тем временем. – Лопату в руки, и вперед! Идея твоя, значит, и работать тебе. Земля еще сухая, как камень… нет, и зачем я только согласился? А все идейки твои вечные… и не приведи Судьи, если это очередная глупая шуточка, Ида. Как ты мне надоела…

Раскопки получились сложными. Во-первых, как и сказал Дарлан, земля больше напоминала камень, лопаты жалко звякали от возложенной на них нагрузки, как бы намекая, что работают на пределе возможностей. Во-вторых, с непривычки я натерла руки, но даже не это стало главной трудностью. Вернулись те, о ком я не скучала: тошнота и слабость во всем теле, меня бросало то в жар, то в холод, сцепив зубы я повторяла себе, что все нормально, привыкну.

Спустя какое-то время Дар заметил мои мучения:

– Что это с тобой?

– Все нормально.

– Та сомнительная хворь из Посмертья? Можешь не отвечать: знаю я, что никакой хвори из Посмертья не существует. Отдохни иди, вид у тебя такой, будто ты прямо в эту могилу сейчас и свалишься.

– Какая забота, – поразилась я, бросая лопату.

– Забота? Да я тебя уже таскал на руках, больше не собираюсь. Свалишься в могилу, будешь там лежать, пока не очнешься.

Я устроилась неподалеку, в руки наскребла земли, чтобы успокоить гудящие мозоли. Некоторое время Дар махал лопатой в одиночестве, а потом ему стало скучно, и он плюхнулся рядом со мной отдыхать. Предложил закурить, я отказалась, и он закурил один.

– Помнишь про кастала из Храма, которая помогла Актеру проникнуть внутрь? – вдруг спросил Дар.

– Ты вычислил, кто это был?

– Ага. Понимаешь, какая забавная штука: у той девки сестрица-сивилла. Сестрица не родная, троюродная что ли, но все же какова ирония! С таким секретом, да в самом Храме! И непонятно, что там с кровушкой, и как у кастала вообще может нарисоваться такая сестра… Хотелось бы мне взглянуть на лицо той же Хеди, знай она, с кем трудится бок о бок. В общем, ничего удивительно: девчонка всеми силами пыталась сохранить грязный секрет, поэтому помогла Актеру. Он даже ее сестрицу притащил в Тенет, чтоб нагляднее было.

– Ты про Сену?

– Сену? А, эта… Нет, там другая была.

– А что с Сеной? – тихо спросила я.

– Посидит у городских пока, а потом в Аннерам, под бок к твоему любовничку, – Дарлан вдруг прищурился, глядя на меня: – А чего это ты так кривишься? Скажи еще, что жалеешь о сделанном.

– Не жалею.

– Тогда в чем дело? Быть может, в любви?

Не намереваясь все это выслушивать, я резко встала:

– Копать пошли. А то до рассвета провозимся.

– Судьи, Иделаида! – эмоционально воскликнул Дарлан. – Так и знал, я так и знал…

– И что ты знал, скажи на милость? Если я не желаю обсуждать с тобой некоторые вещи, это еще не значит, что… ничего это не значит. Меня просто грызет совесть, такая штука, которой ты с рождения обделен. А «любовник» вовсе не от слова «любовь», тебе ли этого не знать.

– Мне-то это хорошо известно, а вот тебе – сильно сомневаюсь. Сколько лет мы уже знакомы? У меня же есть глаза, Судей ради. После вашей драмы с Александром я все ждал, когда ты пустишься во все тяжкие, он вон сразу пустился. А ты страдала в одиночестве и топила горе в вине. Ты не из тех, кто может просто так завести любовника, тебе обязательно надо к нему что-то чувствовать. Уж не знаю, как Актер умудрился пробраться в твою постель, но сильно сомневаюсь, что там все так гладко, как ты рассказываешь. Вот только непонятно, меня обманываешь или себя.

– Можешь сомневаться и копать одновременно? – вежливо поинтересовалась я. – Было бы чудно.

– Не люблю чего-то не понимать. А я не понимаю, почему именно он?

– Все до смешного элементарно: ни одна девушка не устоит перед парнем, который ее гнобит. А Актер мне столько всего наговорил при первой же встрече, ух! Не устояла.

Поняв, что ничего толкового не добьется, Дарлан наконец взялся за лопату.

– Я рад, что ты с собой справилась. Может, не так уж ты и безнадежна.

– Иди-ка ты… в Посмертье.

– Обязательно, но не раньше, чем лет через сто пятьдесят.

Махать лопатами пришлось почти до рассвета, и все ради того, чтобы убедиться: могила совершенно и безвозвратно пуста. Ни мумии, ни останков, ни новых загадок, ничего. Дарлан разразился пламенной речью на сей счет, я деликатно попросила его замолкнуть и прокрутила в голове другие варианты: тело выкопано раньше? Я моментально увлеклась, услышав о прошлом Розы, ведь все так удачно срослось, что не обдумала теорию как следует. Но у нашего убийцы в запасе был большой временной промежуток, все можно успеть. Правда, где хранить тело? Зачем раскапывать одну могилу, где все точно будет в сохранности, и перетаскивать тело в другую? Земля необходима. Логичнее оставить все как есть. На возню и раскопки кто-то мог и внимание обратить, это лишняя сложность.

Или…

– Он уже жив, – сказала я. – Мы знаем, что Эспен обнаружил мумию недавно. Но сколько она пролежала до его появления? Вероятно, даже не один год. Ритуал некромантии могли провести давным-давно, Дар. Ты только подумай… С чего мы вообще взяли, что все так тесно связано по времени? Нет, это вовсе не обязательно. Наш труп вполне может быть живым, причем довольно долгий срок.

Я думала, Дарлан опять начнет возражать, но он внезапно согласился:

– В этом есть смысл.

– Надо искать не убийцу, а воскрешённого.

– Обыщем спальню Розы? Чур под кровать заглядываешь ты. А если серьезно: скрыть ожившего человека задачка не из легких, как ты это себе представляешь? Либо он стал бы навечно узником четырех стен, либо пришлось бы его отправить на край света. И не факт, что воскреснув, человек может покидать Мертвоземье, вдруг он умрет, едва переступив границу? Значит, куда-то на край Мертвых Земель.

Мысль Дара про край Мертвых Земель царапнула сознание.

– И еще вариант, – продолжил Дар, – о покойничке знает только сам некромант. Остальные даже не думали его хоронить.

Я схватилась за лопату до ломоты в руках. Что не так, что… я многое успела узнать о городе и его жителях. И была одна странность. Ерунда, если не акцентировать на ней внимание, а вот если задуматься как следует, вспомнить…

– В Аллигом, – пробормотала я.

– Что?

– Он отправил ее в Аллигом.

Какая ирония: еще столетие назад я помогал выбрать место для этой тюрьмы. А теперь смотрю на мир изнутри, ведь Храм нарек меня опасным преступником.

Дни тянутся мучительно медленно. И моя жизнь уже не изменится, ведь из этой тюрьмы нет выхода. Побег невозможен. Я постарался, чтобы так оно все и было.