Студенты в Москве. Быт. Нравы. Типы - Петр Константинович Иванов

идёт человек, он несёт с собой целый мир непонятных, странных происшествий, мыслей, свою особую жизнь. И другой прохожий, который кажется таким маленьким и простым – и он загадка! И так все, кто бы ни встретился вам… Я люблю бродить по улицам и следить за тайнами, которыми полон город и люди… По вечерам я часто сижу на бульваре против огромного чудовища – дома, который глядит на меня сотнями разноцветных глаз – окон. Что скрывается там – за этими глазами?.. Одни окна светятся тускло, как серая жизнь пошлых людей, другие горят ослепительным светом, как вихрь жизни, в третьих разливается красный свет сладострастья или тьма – тишины и страшного молчания, иногда серьёзный свет матовый – в кабинете учёного, розовый, полный грёз… Сколько тайн, сколько оттенков жизни!..

И вдруг, оборвав свою речь, он бежит куда-то. Всегда взволнованный, вечно рассеянный, декадент многим кажется «ненормальным». В нём нет никакой определённости – хватается за одно, за другое, начинает мысль и, не докончив, сейчас же забывает её для другой. Он ищет приключений, чего-нибудь острого, сверхъестественного… Мечтает о необыкновенных встречах. И грёзы помогают ему находить желаемое и на балу, и в публичных домах, и в роскошном дворце миллионера, и в анатомическом театре.

«Я ищу тропических растений, – говорит бледный студент. – Ищу странную красавицу среди фантастической обстановки».

А вот другой студент медицинского факультета – кажется, должен быть трезвым человеком. Однако и из самого реального он умеет извлекать экзотическое настроение. Из анатомического театра с рядами голых изрезанных трупов, из этого циничного жилища смерти, где загадки жизни разоблачены до последних пределов, декадент отправляется в наиболее оживлённые улицы, где всё говорит о роскоши, о радостях жизни, где движется расфранченная живая толпа, где столько красок и звуков. И он сравнивает ещё не исчезнувшие из воображения отвратительные разрезанные тела с этими яркими женщинами, такими живыми, чувственными. Он испытывает острое наслаждение от чудовищного контраста… А какой богатый материал для ощущений дают клиники! Искажённые лица, ужасные улыбки, смерть, реющая в воздухе, глубокая тишина палат, где самая атмосфера напоена страданием…

Обратите внимание на этого высокого, красивого студента с утомлённым лицом, который на балу одиноко скитается по ярко освещённым залам и словно чего-то ищет… Вас удивит, что он нигде не присядет. Переходит из одной залы в другую, взбирается на хоры, опять смешивается с толпой… Идёт то медленно, взглядывая по сторонам, то ускоряет шаги, словно догоняет что-то… И вдруг останавливается, пристально смотрит куда-то и стоит долго, задумавшись… И всё один…

Вот несколько отрывков из дневника этого студента:

«Там, внизу кружились они – эти странные привидения – бледно-розовые и голубые, и красные – провозвестники тайны и страшной неизвестности мрачных замков… Я боюсь красных, это цвет крови и цвет костров, пылающих в тёмных подвалах. Ужасные привидения замков! Красное – это губы вампира, высасывающего жизнь. На ярко-красных губах женщин я всегда вижу прилипшую кровь: она говорит о кровожадности зверя… И среди бледных и голубых мелькали эти зловещие огненные факелы. Рыдали скрипки и флейты и, вздрагивая, жаловались. Ужас, красные приближались…

И я бежал вниз, где среди голубых и бледно-розовых чувствовал себя в безопасности…

Зала была облита ослепительным светом. И красота царствовала среди звуков и красок. Но где-то шевелилось чёрное и говорило о конце. Говорило о мраке и скорби, о том, что всё скоро исчезнет. И чёрное заставляло меня ходить, потому что я не успел бы… Я хотел насладиться вполне, но не мог. Рыдали скрипки, и всё вертелось, вертелось в ослепительном свете. Но я знал, что время спешит и скоро конец. И острая боль глубже вонзалась в сердце. И вдруг громкое и радостное прозвучало и оборвалось, и наступила темнота, и уже из всех углов смотрело чёрное, зловещее. Посредине опустевшей залы протянулась полоса красного цвета… А потом ночь и отчаяние. И конец.

Я всегда слежу за ней на балах. Больше нигде и никогда я не видел её и не хочу видеть. Только в ослепительной зале, где звучит вальс, среди ярких цветов и опьяняющей атмосферы рождается моя любовь к ней и гаснет с последним аккордом умирающего бала. Загадочная, в чёрном, высокая, она пробуждает во мне неизъяснимое волнение, когда вдруг появляется среди яркой, движущейся толпы. И я с трепетом слежу за ней… Она не знает меня и никогда не узнает… Она одинока. Её окружают многие, но в её серых, печальных глазах и на бледном лице я прочитал, что она одинока. Только однажды слышал я фразу, произнесённую одним из её кавалеров:

„Для Ольги Владимировны нужно сорвать пять звёзд с ночного неба. На меньшее она не пойдёт…“

Женщина, которой нужно пять звёзд ночного таинственного неба… О – я люблю её!..

В средней зале женщина, тонкая и стройная, с загадочными глазами посмотрела на меня долгим, странным взглядом; в угловой гостиной я встретил красавицу, формы и лицо которой говорили об ужасающем сладострастии, о вакханалии среди зеркал на шкурах белых медведей и леопардов; в большой зале была девушка с лицом мадонны, а где-то среди цветов мелькнула грустная улыбка печальной женщины… И в этот вечер я одинаково любил их всех. Я переходил из залы в залу, ловил их взгляды и чувствовал связь, зарождавшуюся между мною и ими… О, какой прекрасной и разнообразной казалась мне тогда жизнь…»

Недавно автору этого очерка один студент рассказал следующее:

«Я видел её только один раз. Но я страшно, безумно люблю её и ищу. Она исчезла. Быть может, умерла… А может быть… Слушайте! На балу цветов, где живые гирлянды извивались в символических танцах, я вдруг заметил лиловую орхидею. Тонкая, стройная девушка в лиловом. Распущенные волосы, горящие чёрные глаза, впалые щёки с зловещим румянцем. Но главное, это ужасный свинцовый цвет её худых оголённых рук, оттенённых лиловым. Гирлянды цветов опутывали её всю… Это была женщина иного мира, фантастическое существо… „Она скоро умрёт“, – подумал я… И я подошёл к ней и заговорил. Сначала испуганно она взглянула на меня, а потом стала слушать, и чёрные глаза её расширились и сделались огромными, и уже ничего не было видно, кроме страшной бездны её глаз. И я тонул в этой бездне… И вдруг она засмеялась странным, безумным смехом и исчезла… И я искал её во всех залах среди роз, гиацинтов и лилий. Но нигде, нигде не было лиловой орхидеи… Иногда мне кажется, что это был призрак… Быть может, сама тайна, блуждающая по земле…»