Изумрудный атлас. Огненная летопись - Джон Стивенс

И тем не менее Майкл оказался совсем не готов к тому, что случилось.

Как только из сумки показался венец, дракониха испустила такой неистовый рев, что Майкла обдало порывом ветра. Затем на него ринулись когти и клыки, блеснуло золото. Майкл в ужасе отвернулся. Потом, не раздумывая – как оказалось, именно эта тактика спасла ему жизнь, – он вытянул руку с зажатым в ней ободком над кипящим озером.

– Я его выброшу!

Дракониха опустилась на пол в футе за его спиной, она была такая тяжелая, что вся пещера содрогнулась от удара. Дыхание чудовища, будто жар из топки, обдало Майкла сзади, у него затрещали волоски на шее. На таком расстоянии от драконихи пахло разогретым металлом, серой и чем-то таким, что Майкл никак не мог припомнить… возможно, духами?

Очень долго они оба, мальчик и дракониха, молчали, не шевелясь.

– Так бросай, – сказала наконец дракониха. – Мне все равно.

– Нет, неправда! – Все тело Майкла – протянутая рука, ноги, голос – дрожали как в лихорадке. – Магма расплавит его в два счета! Если я его брошу, ты больше никогда ее не получишь!

– Так бросай, – повторила дракониха. – И я тебя убью.

– Ты ведь и так собираешься меня убить, разве нет?

– Да. Но раз уж тебе все равно умирать, отдай мне венец. Не будь собакой на сене, это некрасиво.

У Майкла уже начала затекать рука. Он опустил глаза и увидел огромный коготь всего в нескольких дюймах от его правой ноги. Но что удивило Майкла гораздо больше, так это то, что на лапе драконихи красовался золотой ободок, похожий на туго застегнутый браслет. Может быть, она поэтому так хочет заполучить венец? Собирается надеть его на вторую лапу, чтобы получился комплект? Дж. Дж. Гринлиф снова оказался прав – воистину, драконы были до отвращения тщеславны!

– Ну же, кролик. Отдай мне венец, и я обещаю, что поджарю тебя быстро и не больно.

– Подожди! Я хочу увидеть Летопись! Я проделал долгий путь. Если мне суждено умереть, то я хочу хотя бы увидеть ее перед смертью. Ты должна оказать мне эту услугу!

– А потом ты отдашь мне венец?

– Да.

– Клянешься?

– Да.

– Чем поклянешься? Что для тебя важнее всего на свете?

– Мои сестры, – не задумываясь, ответил Майкл. – Я клянусь своими сестрами.

– В таком случае, кролик, договорились.

Майкл услышал скрежет когтей, отрывающихся от камня, и, обернувшись, увидел, как огромная туша взмыла в воздух. На какую-то долю мгновения она зависла над озером, золотая чешуя драконихи заиграла алым отблеском лавы, кожистые крылья раскинулись в стороны, тяжелый шипастый хвост, как бич, заметался из стороны в сторону, и Майкл невольно разинул рот, ибо это создание, при всей своей ужасающей грозности, было неописуемо прекрасно. Затем дракониха нырнула и, как чайка в волнах, скрылась в бурлящей магме.

Майкл бросил венец на каменный пол и пустился наутек.

Он бежал так, как еще никогда не бегал и больше никогда в жизни не побежит. Можно даже так сказать: на участке туннеля между логовом дракона и входом в крепость Майкл Уибберли, который ни разу в жизни не выиграл ни одного школьного забега и которого всегда в последнюю очередь выбирали в любую команду (да и то только в том случае, если противник соглашался дать хорошую фору, например, поставить у себя на первой базе черепаху), поставил мировой рекорд для мальчиков в беге на короткую дистанцию.

Он сделал все, что смог, а остальное от него не зависело.

Свернув за угол, Майкл остолбенел, в ужасе глядя перед собой.

Ворота, ведущие из туннеля, были заперты.

Майкл бросился на прутья.

– Габриэль! Габриэль!

Пара башмаков, прогрохотав по ступенькам, выросла у него перед глазами.

– Ты почему еще жив?

Майкл почувствовал, как силы оставляют его. За воротами стоял страж. Практически во всем это было тот же самый человек, которого Майкл впервые увидел на вершине донжона – те же пестрые, залатанные лохмотья, те же нечесаные космы и косматая борода. Единственное отличие заключалось в том, что теперь в его лице не было и следа безумия – только жадное, свирепое торжество.

Страж угрожающе помахал деревянной дубинкой.

– У твоего приятеля оказалась очень крепкая черепушка. Пришлось трижды как следует врезать ему, прежде чем он упал. Так, но где же моя девочка…

Его слова заглушил разъяренный вой, донесшийся из толщи горы.

Страж улыбнулся Майклу и радостно захихикал:

– Хо-хо-о-о-о-о…

– Выпустите меня! Пожалуйста! Выпустите! Она же меня убьет! Вы…

Мужчина просунул руку между прутьев и крепко схватил Майкла за рубашку.

– Эй, мальчишка, Летопись моя! Я стерег ее больше трех тысяч лет. Ради нее я пролил кровь тех, кого любил больше всего на свете! И она не достанется ни тебе, ни кому другому! Ты меня понял? Никогда! – Он приблизился, пристально глядя в искаженное ужасом лицо Майкла. – Все это время я гадал, кого же мой старый приятель пошлет против меня. Я воображал себе волшебников, боевых эльфов, войска закованных в латы гномов, идущих приступом на крепость, чтобы похитить мое сокровище! И вот, после стольких лет ожидания, он присылает сюда парочку детишек! Нечего сказать, хороших он нашел себе защитничков!

Страж отвратительно закудахтал, и Майкл невольно пересмотрел свое мнение относительно состояния его рассудка. Тем временем тяжкая поступь дракона за его спиной становилась все громче.

– Знаете что? – сказал Майкл. – Вы просто идиот.

Страж перестал хихикать.

– Что…

Это было все, что он успел сказать, прежде чем Габриэль – который все это время бесшумно спускался по лестнице – обрушил на голову стража рукоятку своего фальшиона.

После этого Майкл стал громко кричать, бессвязно повторяя слова «дракон», «ворота», «скорее» и «скорее, пожалуйста»; Габриэль шатаясь, побрел вверх по лестнице, на миг повернувшись к Майклу залитой кровью стороной лица и головы; затем по туннелю пронесся треск и гул летящего пламени, ворота начали медленно – ах, как же медленно! – приподниматься, и Майкл ужом пополз под ними, судорожно дергая сумку, зацепившуюся лямкой за один из прутьев, чувствуя, как пол содрогается под ним; но вот он очутился на свободе, перелез через распростертое тело стража и с криком: «Закрывай! Закрывай!» – понесся вверх по ступенькам, подгоняемый оглушительным ревом, свидетельствующим о том, что дракониха выскочила из-за последнего угла туннеля.

Как ни странно, она не стала биться в ворота. Более того, она не стала в ярости рвать и гнуть металл, чтобы добраться до своей сбежавшей жертвы. Майкл лежал на каменном полу зала с бешено колотящимся сердцем, судорожно хватая ртом воздух, и слушал, как дракониха шумно дышит перед выходом из туннеля.