Целитель #10 - Валерий Петрович Большаков

сейчас… Вот сейчас раздерет до корчей, сумасшедшей, неистовой резью, полыхнет белым пламенем распада… Из груди, из живота, из глупой моей башки!

Не полыхнуло. Лишь нагрелась циркониевая пластина…

— Стоять! — звонкий Маринин голос развеял сгустившийся морок.

Сухо треснул выстрел, и пульт в руках Вихурева разлетелся осколками пластмассы. Пшек взвизгнул от боли — пуля сбрила ему кончик мизинца. Он шарахнулся в сторону, но вдруг стало людно.

Рустам… Умар… Иван Третий…

На заднем плане маячила Лиза в наброшенном халате — она таращила глаза, закрыв рот руками, и медленно мотала головой.

А я в изнеможении закинул голову, глядя в темнеющие небеса. Понять, что мне дано было прочувствовать, может лишь приговоренный к смерти.

Его вывели на эшафот, бросили на колени перед гильотиной, сунули шею между двумя досками… Сердце колотится, заходясь в отчаянии, отсчитывает последние мгновенья жития, и вдруг — помилование. Воля! Жизнь!

— Мишечка, Мишечка… — голос «Роситы» позванивал, по щекам катились слезы, а дрожащие пальцы освобождали мне руки.

— Ну, вот, здрасьте, — улыбка моя получилась вымученной. — Радоваться надо, а ты ревешь…

Раскованный, я первым делом обнял Марину.

— Спасибо!

Девичьи губы покрывали мое лицо поцелуями, шепча между ласк:

— Это Рита всё… Она позвонила, а Лиза — бегом в операторскую… А на экране — этот… И ты… Мишечка, я так перепугалась!

— А уж я-то как…

— Сейчас, подожди, тут еще на ногах…

Щелкнули, звякнули браслеты на щиколотках, и я обрел свободу.

Прав был Трус из «Кавказской пленницы»: «Жить — хорошо!»

Спотыкаясь, баюкая трясущуюся руку, Вихурев брел к дежурному «уазику». Еще утром моложавый, бодрый и злой, нынче он постарел и обрюзг. Шаркал, шамкая, и как будто не верил, что всё кончено. А жизнь прожита…

На валу возникла расхристанная фигура Киврина в белом халате. Взмахнув руками, словно крыльями, Володька ссыпался вниз, шурша гравием.

— Я уж думал… — еле выговорил он. — Ага-а… Не успел, значит, ур-род!

— Успел, — наметил я улыбку, и вынул пластину. — Вот, прикрылся.

— Ага-а! — радостно вскричал аналитик, хватая «щит». — Щас мы ее… Иссле-едуем по полной программе…

— Исследуй, — кротко вытолкнул я.

— Получается, что модифицированная материя как будто встречный пал пускает, — тараторил Киврин, — и действие уравнивается противодействием!

— Ну да, — кивал я, не слушая хронофизические восторги.

Марина вернулась к своим «гвардейцам», поглядывая на меня издали и старательно улыбаясь. Лиза больше не прятала испуг за ладонями, а сложила их молитвенно, напоминая ангела, а в проходе между глинистым склоном и коробчатой подстанцией на санях, сваренных из ржавых труб, ломко семенила Рита.

Увидела меня — и рванулась навстречу.

Глава 18

Воскресенье, 7 сентября. Утро

Московская область, Щелково-40

Сегодня я не пошел на работу. И дрых до девяти утра. Сделал себе такой подарок — не завел будильник. Обленился.

Косые стены мансарды сходились кверху, к узкому потолку, и солнечные лучи скользили по ним, пригасая — сосна за окном помахивала ветвями, застя светило.

Глянешь спросонья, и не разберешь, что осень на дворе, и лишь форточка сводила видимое с сущим — ветерок задувал прохладный, без летней разморенности.

Я потянулся и… Нет, не вскочил на зарядку, а перевернулся на бочок. Довольно кряхтя. Почему бы благородному дону не поваляться?

Ритиных шагов я не расслышал, но ласковый голос так и втёк в уши:

— Доброе утро, соня! Прогуливаешь?

— Прогуливаю⁈ — изобразил я горькое возмущение.

— А как же! — хихикнула жена. — Выходной, а он дома вылеживается!

Девушка стояла у самого ложа, уперев руки в боки.

«Скоро совсем талия заплывет, — подумалось с неудовольствием. — Пятый месяц, что вы хотите…»

Бережно ухватив Ритку за ноги, я опрокинул ее на себя.

— Ай! Уронишь!

Девичья головка бухнулась на подушку, и губы тут же вытянулись трубочкой. Я с удовольствием поцеловал их.

— Кофе попила?

— Ага! Я сла-абенький… А то вдруг ему не понравится! Или ей…

— Пусть привыкает, — заворчал я. — Вампиреныш… Высосет тебя всю…

Рита сладко улыбнулась.

— Зато груди станут больше!

— Да оно и их высосет!

— Не обижай маленького! — вступилась будущая мамочка за дитятко. — Или маленькую!

Я развел губы в садистской улыбочке.

— Ремешочком его! Или ее! И в угол. И без сладкого на весь день. Нет, на неделю!

— Только попробуй! — пригрозила мне Рита, и заворочалась, вставая. — Какие планы на сегодня? — поправляя прическу, она быстро договорила: — На работу не идешь!

— Ну, здрасте!

— Привет! Отдыхать надо! — шлепнув меня по заднице, «яжмать» тяжеловато выпрямилась. — Подъем! Хватит валяться!

— Полежать уже не дают, — заворчал я и сел, преувеличенно стеная. — Вставать нужно постепенно, чтобы организм не ощущал себя ущемленным… И где логика? «Подъем! Отдыхать!» Это ж додуматься надо было…

— Не брюзжи! — жизнерадостно ответили с лестницы.

Воздыхая, я натянул треники и футболку, а ноги сунул в самые настоящие «кунфуйки» — выбросили в местном универмаге.

Разумеется, на нижней ступеньке развалился кот. Гладкий, полосатый, здоровый. Он прибивался к нам постепенно, но последовательно. Сначала просто заглядывал в гости, гуляя мимо, с достоинством принимал угощенье, и как будто приручал нас.

Вот так вот, незаметно, перекочевал с улицы в дом. Ленивого и уютного, мы назвали его Коша.

— Эй, животное! — я пошевелил Кошу пяткой, и тот недовольно муркнул. — Разлегся тут… Подъем!

Кот потянулся, зевая — и свалился со ступеньки на пол. А чтобы сохранить лицо, то бишь морду, стал озабоченно вылизываться. Мол, так и задумано было — брякнуться со спального места.

— Тюлень лохматый!

Рита хлопотала на кухне, и я поспешно вышел на крыльцо, лишь бы задавить голодные позывы. Пока они не задавили мою слабую волю.

С прохладцей намотал круги вокруг дома, станцевал пару связок с прыжками, с высокими ударами, и самому себе махнул рукой: хватит мучать организм.

Но, все равно, взбодрился. Ожил. И мысли резвее замельтешили. Само собой, с привязкой к институту.

Мы в один день, так сказать, и щит сколотили, и меч отковали.

Киврин по потолку бегает; от жадности не знает, за что хвататься. Циркониевые пластины, бериллиевые, титановые… И у каждой свой норов, свой выверт. Цирконий вызывает самую мощную вторичную эмиссию, вот и меня спас, зато бериллию достаточно самого слабого тахионного излучения.

В общем, хоть в три смены изучай, загадок на всех хватит. Еще и прикладникам открыли фронт работ.

Лепишь на броню бляхи из модифицированного металла — и никакому инверсионному оружию танк не одолеть. И самолет так прикроешь. А что мешает приделать пару кармашков на серийный бронежилет? Сунул в них циркониевые плашки — и обращение времени тебе нипочем!

Ну, это я так, на комсомольском задоре. Там еще работать и работать, пока на все вопросы не сыщутся ответы.

А вторичная эмиссия, все эти виртуальные фонтаны — явление постоянное? Долговременное, хотя бы? А последствия? Ведь, если в одном