Целитель #10 - Валерий Петрович Большаков

А этот… «Ничего, мол, сейчас наладим!» Заднюю крышку снимает, что-то там подкрутил, закрывает всё… Включают — красота! — девушка отерла ладонями щеки. — «Жигули» в Новосибирске остались, а телевизор — здесь, в доме Браиловых… Ключ у меня.

Там же, позже

Заворчав, танк подгреб гусеницей, и встал точно перед третьим стендом, шагах в пяти.

— Все за броню! — раздался глухой голос Вайткуса. — Включаю!

Взвыла сирена. Я напрягся, ожидая почему-то грохота, а дождался выдоха. Правда, мощного.

— Отбой… Всё чисто!

Скинуть жаркий костюм химзащиты — это было великое благо. Свежий воздух, хоть и припахивавший ионизацией, обвеял взмокшее лицо.

— Ну, что там? — заторопился Корнеев.

— Петрович!

Я пошел на голос Киврина. Володя стоял у второго стенда, и таинственно улыбался.

— Это вовсе не сбой был, — вымолвил он, — а вполне себе нормальная пульсация! Гляди!

Я внимательно осмотрел небольшие плитки металла, размером с пачку сигарет — медь, латунь, титан, алюминий, бериллий…

Их покрывали мелкие и редкие оспинки — места точечной аннигиляции. Если честно, восторги аналитика я не разделял, упиваясь самой возможностью инвертировать время вовне, пусть даже в пяти шагах.

— Может, и не сбой, — пожал я плечами. — Просто очень слабый импульс или сильное рассеивание — образцы вообще не тронуты.

— Ми-иша! — ласково завел Володя. — Ты не понял! Видишь, цирконий вскипел будто? И он посередке щита! Именно из-за него все остальные образцы и не тронуты! Тут не фокусировка виновата, а сама пластина! Она молекулярно перестроилась, и… Ну, не знаю, как тут объяснить… Похоже на турбуленцию! М-м… — аналитик пощелкал пальцами, ища слова. — Ну вот, когда, скажем, фотон запутывается, он же не сам испускает тахион, верно? Тот выпрыгивает из ниоткуда, как всякая виртуальная частица! Из сопредельного пространства! Так вот, этот образец как… как сопло! Виртуальные тахионы из него так и хлещут — и гасят пульсации!

— Щит! — расплылся я в улыбке. — Не меч, а щит!

— Да! — воскликнул Киврин. — Посмотрим, конечно, как именно у металла изменилась структура… Электронный микроскоп что-нибудь, да покажет!

— Да ладно тебе… — лучился я. — Не фонит?

— Не-е!

— Дай поносить!

Бережно ощупывая пузыристый верх циркониевой пластины, я опустил ее в нагрудный карман рубашки.

Там же, позже

Браиловы занимали половину двухэтажного коттеджа, с выходом на маленький участок, засеянный травой. Хочешь — стриги газон, хочешь — грядки копай. У забора шуршали кронами две кряжистых сосны, придавая дому изысканность.

Распахнув калитку, Лиза стремительно прошагала к крыльцу, и отперла двери. На гулкой веранде сгустилась духота, как в теплице, а частый переплет окон разрисовал пол решетчатой тенью.

И тишина… Она взводила нервы. Даже маятник часов с кукушкой повис недвижимо — чугунная гирька в образе шишки размотала цепочку до самого пола.

— Заходи, — вытолкнула Марина. — Ты первая.

В комнатах чувствовалась застарелая прохлада, и витал пыльный запашок брошенности.

— Вот он, — обронила Лиза.

Телевизор так и покоился в картонном ящике, запакованный с Новосибирска.

— Вытаскиваем? — боязливым шепотом спросила Пухова.

— Вытаскиваем!

На удивление, «Рубин-нео» оказался легким, и занимал всего половину столешницы.

— Отвертка… А, вон нож!

Пять минут — и задняя панель отправилась на диван. Марина заглянула в электронное нутро. Лишний придаток бросался в глаза — фанерный квадратик с микрофоном, примотанным синей изолентой. Он держался на одном саморезе, грубо вкрученном в пластмассовый корпус.

— Микрофон… — пробормотала «Росита». — Передатчик… И ни одной советской детальки… Лиза, кто этот третий?

— Он мне никогда не нравился, — бубнила Пухова, словно не слыша, — но не до такой же степени! Господи, да у меня даже мысли не было, что… Вот же ж мерзость!

Требовательно зазвонил радиофон, и Марина поспешно выудила плашку «ВЭФа».

— Да?

— Привет! — послышался вздрагивающий голос Риты Гариной. — Марина?

— Я, Риточка! Что случилось?

— Миша пропал!

Глава 17

Понедельник, 18 августа. Утро

Московская область, Звездный городок

«Пара месяцев — не срок», — младлей Почтарь старательно продумывал эту простенькую мысль, будто детальку в пальцах вертел — и так взглянет, и этак. Младшего лейтенанта чуть-чуть вело после центрифуги, но мозги варили справно, перегрузка ему давалась легко.

Ну, как легко… Тот вираж на «мигаре» вполне мог стать последним, но ничего, сдюжил. Двадцать «же», однако! Конечно, тут его заслуги нет, просто таким родился. Повезло…

Павел вздохнул. Летчик он пока никакой. А космонавт, так вообще — никакущий. Да и что можно успеть за июль-август? Тут люди годами тренируются, осваивают космическую технику… Правда, некоторые так и ушли из отряда. Простояли в очереди, не дождавшись старта…

Задумавшись, Паха не сразу углядел начальника ЦПК, и поспешно вытянулся во фрунт.

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! — выпалил он.

Береговой улыбнулся.

— Вольно. Откуда это ты, такой строевой?

— Оренбургское авиационное! — отчеканил пилот. — Младший лейтенант Павел Почтарь! — помявшись, добавил: — Правда, налету мало совсем…

— А сколько ж тебе стукнуло, Павел Почтарь?

— Двадцать три, товарищ генерал-лейтенант!

— Убавь армейщину, Павел, — хмыкнул Береговой. — Мы не в военной части, и я — не командир, а начальник. Кстати, Георгий Тимофеевич. Понятно?

— Так точно, Георгий Тимофеевич!

Начальник ЦПК рассмеялся.

— Неисправим! Ладно, выправка красит… А вот скажи мне, Павел, зачем ты записался в космонавты? Мне просто интересно! — он прищурился. — Землю хочешь с орбиты увидать? Или на Луну собрался?

Подумав, Почтарь серьезно ответил:

— На Марс, Георгий Тимофеевич.

Береговой глянул на него, кивнул, да и увлек за собой.

— Пошли, Паша, покажу кое-что…

Начальник ЦПК зашагал по светлым коридорам, минуя тренажерные залы с «Союзом», «Салютом» и «ТКС», пока не вышел к запертым дверям недавней пристройки. Скрежетнул ключ, проворачиваясь в замке.

— Заходи!

Почтарь переступил порог, и замер. Почему-то он ожидал увидеть спортзал с турниками и «качалками», а перед ним круглилось нечто громадное и смутно знакомое. Широкое, как фюзеляж «Ила-86», и размером с вагон.

— ТМК! — вырвалось у Павла, и загуляло эхом.

Да, это был он — тяжелый межпланетный корабль, любимое «изделие» Королева. Главный конструктор мечтал отправить его в космос в июне семьдесят первого года, во время великого противостояния Земли и Марса, но… Не сбылось.

Шести метров в поперечнике, ТМК вытягивался в длину на двенадцать метров. Заправят его горючим, водой, ксеноном — и готово. Семьдесят пять тонн! Четвертая ступень «Царь-ракеты»…

«Жилой отсек… — глаза Павла жадно шарили по выпуклым бокам корабля. — Рабочий отсек… Биологический… Агрегатный…»

Панели солнечных батарей просвечивали фиолетовым, а решетчатая тарелка антенны бросала на матовый потолок размытую паутинную тень. И словно черный ветер пространства задувал по стенам, серебрясь звездной порошей, а прямо по курсу недобро калится Красная планета…

— Товарищ Феоктистов предложил дать ему имя «Заря», — разнесся глуховатый голос Берегового, развеивая виденье. — «Заря-1». Вот, на таком тебе и летать, Паша… Готов?

— Еще как… — вытолкнул Почтарь завороженно, и встряхнулся: — Всегда готов, Георгий Тимофеевич!

Вторник, 2 сентября. Ближе к вечеру

Московская область, Щелково-40