Целитель #10 - Валерий Петрович Большаков

На экране мелькали суровые смуглые лица юнцов с «калашами», готовых биться… Да неважно, за что, лишь бы биться! Лишь бы колотился в руках автомат, отнимая жизни тех, кого вожди назначат врагами…

Острое чувство опасности пронзило ледяной иглой — не сработала чуйка, подавленная усталостью. Присутствие чужого я ощутил, но успел лишь сместиться, уходя от удара или выстрела.

Поздно. Выхлоп голубоватого газа, маслянистого на вкус, настиг — и мгновенно обездвижил мышцы. Погасил свет. Задавил звуки.

Я трепыхнулся в последнем усилии, и глухая, вязкая тьма сомкнулась надо мною.

* * *

Первым моим ощущением, как только я всплыл над тягучей чернотой, стала боль в руках. Расслышав собственное кряхтенье, выпрямился, моргая и морщась.

Меня основательно подташнивало, а поверху сновала глупенькая мыслишка: «Хорошо, что поесть успел…»

Муть, колыхавшаяся в голове, оседала, и я облизал сухие губы. Дурнота все еще бродила внутри, но реал с каждым вдохом врывался в меня, приводя в норму.

Я обвисал на том самом щите, с которого счастливый Киврин снял циркониевую пластину. Поведя плечом, мне удалось добиться обратной связи — рубашка натянулась, прижимая модифицированную плашку к груди. Ага…

Стоило загрести ногами, как сразу стало полегче. Меня кто-то распял, прицепив к щиту наручниками в позе витрувианского человека. Вот и болели запястья, да и щиколотки ныли.

Башка трещала, нутро содрогалось в рвотных позывах, но это все ерунда, как говорил Витёк. Я осмотрелся. Полигон.

Под ногами утоптанная глина, да песок с гравием. Вокруг — «кратер». Прямо передо мной — «ИС-3». Безбашенный. Хотя сопло инвертора упорно напоминает орудийное дуло.

Причины и следствия кружились в голове, неловко складываясь в неразрывные цепочки… Ага, как эти, что звякают, сцепляя металлические браслеты…

«Опять я кому-то занадобился…» — ворохнулась думка.

— Очнулся? — послышался глуховатый голос, и я сильно удивился.

— Ипполит Григорьевич? — вымолвил, ворочая непослушным языком. — Вот уж на кого не подумал бы… И вы туда же?

Вихурев появился в поле моего зрения — измазанная спецовка, растрепанная седина, сажный мазок на щеке. В старшем научном сотруднике чувствовалось нервическое спокойствие смертника — усталое безразличие сквозило в каждом его движении, но стоило скатиться камушку по склону или щелкнуть остывавшим членам танка, как стерпер вздрагивал, озираясь дико и тревожно.

Закурив, Ипполит Григорьевич вдохнул едкий дымок, смял и отбросил пустую пачку «Столичных».

— Я родился в Жешуве, — выговорил он с наигранным дружелюбием, — в семье Гжегожа Вихуры. Франек — мой младший брат. Ты его убил.

— Ох, и сволочь твой братец! — зло усмехнулся я. — Не скажу, что прикончил его с удовольствием, но раскаяния точно не испытал. Везет же мне на пшеков…

Ипполит скривил рот в болезненной гримасе.

— После войны нас пригнали в СССР, — вспоминал он, щуря глаза от дымных завитков. — Я решил притвориться хохлом, чтобы бить кацапов, пусть даже под видом бандеровца. Хотя русские с украинцами, если по-хорошему, должны болтаться на одной виселице. По-братски.

— Зачем вы мне излагаете трогательную историю своей непутевой жизни? — глумливо усмехнулся я. — Чтобы проникся, и всхлипнул?

— Чтобы понял, за что я тебя убью, — любезно объяснил Вихура. — В общем… Нас выгрузили на Донбассе. Там я добывал уголек, там поступил в универ… Ненависть моя сохла потихоньку, осаждаясь ёлочью…

— Весьма поэтично, — ввернул я. — Вы мне сейчас напомнили давнишний прием режиссеров. Они просто обожают сцены, где отрицательный герой вяжет положительного, и давай пыжиться! Все свои секреты выкладывает, загадки разгадывает… Смакует! Все равно ж убивать. Так пусть хоть послушает перед смертью, каким дураком был, и до чего ж антагонист умен!

Вихурев дослушал меня, не перебивая.

— Правильно, — пожал он плечами. — А иначе какое удовольствие от мести?

— Я мстю, и мстя моя страшна! — меня потряхивало.

— Огрызайся, огрызайся… — кривя губы, Ипполит затянулся, и отшвырнул окурок. — Раза два я съездил по путевке в Польшу, а Франек однажды приезжал сюда. Мы с братом оба работали на ЦРУ. С радостью и удовольствием! Только Франек был активным без перерывов, а мне приказали залечь, стать «спящим агентом»…

В сознании просветлело.

— Вон оно что… — затянул я. — Хм… Признаюсь, не рассмотрел такой вариант… Так Сергей Дыскин — подставной агент?

Вихурев скрипуче рассмеялся.

— Вообще-то, Сергиуш! У него мать — полячка. Я его здорово расшевелил, хотя… Да нет, у них в семье и так Советы не жаловали. Я лишь отшлифовал характер Сергиуша. А уж как ему нравилось «играть в шпионов»! Все эти закладки, тайники, пароли, шифроблокноты… У-у-у… Когда я предложил Сергиушу выступить агентом вместо меня, он был просто счастлив! А я оставался в тени. Так бы мы и подрывали ваш поганый строй, вредили бы строителям коммунизма, как истые враги народа, но тут явился Браилов… А потом и ты приперся!

Пожилой, но крепкий агент запрыгнул на броню у «щучьего носа». Похлопал себя по карманам, глянул с сожалением на отброшенную пачку, и разочарованно повел носом.

— Ладно… — проворчал он. — Курить — здоровью вредить. Ты со своим дублем… Вы сильно заинтересовали меня. И все испортили! В апреле я съездил в отпуск, в Белоруссию, а мне… как поленом по голове — убили Франека! Дружок его перебрался на эту сторону, раненый. Говорит, в подземелье зашибли Вихуру-младшего, в Мальборке. И сказали, кто. Я сначала не поверил, а потом фото твое показал… И всё сошлось

Спрыгнув на землю, Вихура-старший отряхнул руки.

— В принципе, я даже рад, что у Сергиуша не вышло с ДТП. Зачем мне лишний свидетель? Сейчас, погоди, питание включу…

Он скрылся за кормой танка, а я глубоко вздохнул. Состояние было странным. Я не верил, что меня найдут вовремя, но надеялся… Да и зачем меня искать? С чего бы вдруг?

Я навалился спиной на щит, попробовал качнуть его… Бесполезно. Ромуальдыч врыл столбы основательно, на века.

Солнце село, полигон затопило тенью…

От подстанции доплыл гул трансформатора. Танк мигнул фарами, а брезентовый куб наверху осветился щелями. Тоска подступила, сжимая плаксивое нутро…

— Бедный атеист! — фыркнул Ипполит, подтягивая кабель самодельного пульта. — И помолиться не сможешь… Проверка!

Взвыли сервомоторы, подравнивая сопло инвертора. Узкий луч самодельного «коллиматора» скользнул мне на грудь, подрагивая размытым красным кружком.

«Я на мушке…»

— Порядок! — Вихурев широко улыбнулся, и сообщил с издевательской доверительностью: — Сегодня ночью я исчезну. И возникну уже там, по ту сторону границы. В моей голове столько совсекретных сведений… Хватит и на дом в Майами, и на маленькую, скромную яхту! А ты… Сдохни!

Я, как зачарованный, следил за мосластым пальцем, гладившим выпуклую черную кнопку.

— Пуск!

Инвертор выдохнул, и неисчислимое количество тахионов засквозило через меня, наполняя смертным ужасом. Я бы завыл, если бы горло не пережало. Издал то ли хрип, то ли всхлип, и тут же обмер, чувствуя покалывание во всем теле.

«Аннигилирую!» — заскулило нутро.

Да какая, к лешему, аннигиляция? Обычные пульсации… Сейчас,