Заклятие горца - Карен Мари Монинг

Мужчина был высокого мнения о себе; это со всей очевидностью проявлялось в том, как он стоял и как вел себя. Он был слишком высокомерен. Кейону он не понравился. Не понравился вообще. Если ублюдок произнес хоть одно оскорбительное слово Джессике, он был мертвецом.

– Джессика! – рявкнул он. – Где ты, девушка? Ответь мне!

Ответа не последовало.

Он осмотрел магазин, ища макушку ее головы, ее блестящие черные локоны. Ее нигде не было видно. Куда она ушла?

Он не мог глубоко слушать ее, он не мог подчинить ее, но он подозревал, что основательный осмотр магазина выявит ее присутствие. У нее был уникальный опознавательный знак – участок спокойствия и тишины среди галдящего мира.

Он потянулся своими чувствами, чтобы раскинуть широкую сеть для исследования.

Но почувствовал, что кто-то исследует в ответ, от неожиданности и свирепости этого он вздрогнул.

Он немедленно мысленно построил стену, одну за другой, ограждая себя. Закрываясь от этого чертова напора.

В таких стенах он никогда не нуждался прежде.

Никто когда-либо не был в состоянии исследовать его, даже Лука со всей его темной магией. Это была одна из вещей, которые приводили в бешенство этого вора. Лука, даже после тысячи лет непрерывного накопления мощи и знаний, все еще не мог исследовать его. Хотя он никогда не переставал пробовать, и это убеждало его в том, что Кейон знал заклинания, которые до сих пор были скрыты от него, и решил любым способом заполучить их (никогда не прекращая поиска).

Ни разу во время исследований, предпринятых Лукой, Кейон не чувствовал что что-нибудь касается его мыслей. Тревейн был не в состоянии даже отдаленно пробраться в его мозг.

Но сейчас он почувствовал отчетливый удар по своим мыслям. Отчетливое присутствие, хотя что-то смутно говорило ему, что это присутствие обладало такой сложностью характера, было настолько древнее его, что он с трудом назвал бы его... хорошо... человеческим. Или если и было, то отличалось от любого человека, с которым он когда-либо сталкивался.

Сосредоточив свои мысли, он направил их обратно на того, от кого это пришло, пробуя изолировать его.

Мужчина у прилавка внезапно осмотрелся, его пристальный взгляд беспокойно обыскивал магазин.

Необычные золотистые глаза натолкнулись на Кейона и оглядели стойки с одеждой и проходы с кемпинговым оборудованием. Это были древние глаза, знающие глаза, полные суровых тайн.

Это были глаза больше, чем простого Друида.

Кейон обогнул стеклоглазого продавца и подошел к нему, отодвигая стойки одежды со своего пути.

– Кто ты, черт возьми?

– Кто ты, черт возьми? – прохладно бросил в ответ мужчина. Мягко. Высокомерно. Человек стремительно приближался к Кейону и, конечно, Горец без малейшего колебания встретил соперника.

Они встретились в проходе, остановились на расстоянии полудюжины шагов и начали кружить друг против друга, прицениваясь, как два темных, диких животных, готовящихся бороться за территорию и подтвердить свои права.

Кейон почувствовал быстрый обстрел сокрушительными ударами по мысленным стенам, которые он установил. Он пропустил их, анализируя и оценивая силу своего противника.

Тогда он яростно ударил в ответ. Только один раз.

Этого удара должно было хватить, чтобы почти расколоть голову.

Если его противник и почувствовал что-нибудь, он никак не показал этого. Кем был этот мужчина?

– Где моя женщина? – рычал Кейон.

– Я не видел твою женщину.

– Если ты хотя бы коснулся волоска…

– У меня есть своя женщина. Твоя мне не нужна.

– Ты желаешь умереть, Горец.

– Нет. – Рассмеялся мужчина. – Положим, такая мысль посещала меня некоторое время назад. На ледяном выступе Манхэттенского пентхауса.

Мужчина говорил ерунду.

– Теперь уходи и я не убью тебя.

– Не могу. Я пришел за прогулочными ботинками для моей жены. Она хочет получить их сегодня и от этого зависит ее хорошее настроение, что очень важно. – Интонация его голоса была дразнящей, а улыбка – тестостероном высшего качества, оскалом со смутной насмешкой.

Такую улыбку обычно использовал только Кейон.

Ох, да, мужчина, бесспорно, желал умереть.

Неизвестно, как, возможно, поступил бы Кейон, если бы не почувствовал в этот момент на своем открытом предплечье руку. Он мельком взглянул, и сразумышцы расслабились под кожей. Джессика пристально глядела на него, прекрасная, как всегда, и невредимая.

– Женщина, где ты была? Я же сказал тебе не уходить от того прилавка.

– Я стояла там в течение получаса, – ответила она раздраженно. – Я ходила в уборную. Я голодна. Как скоро мы сможем поесть? Мне нужен кофе. Я хочу принять душ. Я обтерлась влажной салфеткой в женской уборной, но начинаю чувствовать себя диким животным, которым обозвала меня женщина в аэропорту. Кейон, почему этот мужчина так на тебя уставился? Ты знаком с ним?

– Кейон? – спросил мужчина. – Тебя зовут Кейон?

– Да. И что из этого?

Мужчина долго рассматривал его. Затем он мрачно и удивленно рассмеялся, тряхнул головой, как будто ему пришла в голову какая-то нелепость.

– Нет. Это не возможно, – пробормотал он.

– Что? – ухватился Кейон.

– Пустяк. Это пустяк.

– Что означают все эти пустяки? Я не думала, что шотландцы все еще продолжают так выражаться, – сказала Джессика озадачено, поскольку стояла, переводя взгляд с одного на другого. Внезапно у нее сбилось дыхание, и она подняла голову, еще раз посмотрев назад и вперед.

– Ты узнал мое имя. Назови мне свое, – сказал Кейон резко.

– Дэйгис.

Кейон опустил взгляд на Джессику.

– Этот Дэйгис ничего неприятного не говорил тебе, девушка?

Она покачала головой, если только неприятный звук от мыслей.

– Как он мог? Я впервые вижу его. Ты же знаешь…

– Он стоял у прилавка, где я тебя оставил. Ты ушла, и когда я начал тебя искать, он был там.

Она пожала плечами.

– Он, должно быть, подошел туда после того, как я ушла. Кейон, ты знаешь, что вы оба…

Кейон снова обратил свое внимание на Дэйгиса.

– Ты можешь уходить. Но если наши дороги снова пересекутся, Горец, то это приведет к кровопролитию. Меня не волнует твоя судьба.

– Меня тоже не волнует твоя судьба, – ответил мужчина прохладно. – Но я никуда не уйду, пока ты не освободишь того продавца от своих чар. – Он кивнул на продавца, стоявшего в ожидании за Кейоном, где он оцепенело ждал, пока Кейон не закончит с ним.