Заклятие горца - Карен Мари Монинг

– Ты знаешь о чарах? – спросил Кейон мягко.

– Держу пари, что поболее тебя.

– Не факт. Не суйся в мои дела.

Джессика пробовала вставить замечание.

– Знаете ли вы, что вы оба …

– Эта деревня и все в ней – мое дело. Это – мой мир, незнакомец, – парировал Дэйгис категорически.

– Это было моим миром раньше, чем это стало вашим, Горец. – Кейон оскалился в улыбке, но в ней не было ни грамма развлечения.

Дэйгис не двинулся, но окинул всего Кейона напряженным золотистым взглядом, тщательно исследуя его. И снова Кейон почувствовал толчок в свои мысли, более тонкий, чем последний, и все же намного более действенный.

Он откинул его назад намного сильнее, и на сей раз необычные глаза мужчины на самый крошечный миг сверкнули.

– Ты не подразумеваешь под этим то, о чем я думаю, – сказал Дэйгис.

– Размышление подразумевает чувствительность. Я мало этого вижу в тебе.

– Посмотрись в зеркало, увидишь еще меньше. Я хочу знать, к какому клану ты принадлежишь, Горец. К какому?

Джессика резко вставила.

– Говорите, поглядеть в зеркало…

– Ты узнаешь название моего клана. Это Келтар, – выплюнул Кейон. – А твой?

– Келтар, – выплюнул Дэйгис в ответ.

Кейон ошеломленно уставился на него.

Рядом с ним Джессика воскликнула:

– Я знала это, я знала! Это – то, что я пыталась сказать тебе, Кейон. То, что вы оба очень похожи!

– Сейчас же вернись. Ты не можешь узнать, что ты мой родственник и потом спокойно уйти прочь, – огрызался Дэйгис в широкую удаляющуюся спину Кейона.

– Посмотрим, – бросил высокий варвар через плечо. А ошеломленному продавцу он приказал, – Соберите все это и грузите в черный внедорожник за дверью. Вот ключи. Заприте его, когда закончите. Я скоро вернусь за ними. Вы не скажите обо мне или моей женщине никому. – Обняв рукой плечи соблазнительной женщины, с черными, как вороново крыло, волосами, он направлял ее к двери. – У нас еще много незаконченных дел. Ну же, девушка.

Дэйгис недоверчиво наблюдал как его предок, Кейон МакКелтар, стоявший перед ним, (он мог предположить, что это должен быть Кейон МакКелтар из девятого столетия, поскольку он никогда не слышал о любом другом Келтаре с таким именем) развернулся и последовал прочь в Горное утро без какого-либо пожелания «Доброго пути». Впрочем, также не пожелав “Доброго дня, родственник”.

Без выяснения новостей о клане.

Без какого-либо объяснения этой непостижимой случайности!

Кроме того, мужчина без разбора, налево и направо, использовал «Голос», как будто никакие правила его вообще не касались.

– Я предполагаю, что ты оплатишь эти товары, – сказал Дэйгис многозначительно.

– Ты предполагаешь неправильно.

С этими словами массивный, дико-выглядящий татуированный Горец вывел женщину за дверь, а продавец проследовал за ними.

Дэйгис с негодованием смотрел на захлопнувшуюся дверь. Боже, его предок был дикарем! Неудивительно, что у него такая дурная слава. Он выглядел неподдающимся контролю и вел себя как варвар. И Боже, какую мощь он ощутил в нем! Сырая обильная мощная магия текла по венам мужчины, не кровь. Если бы Драгары вцепились в Кейона, а не в него...

Он сдержал длинный глубокий вздох. Это чертовски хорошо, что не завладели. Хотя он никак не мог понять, что смогло препятствовать такому примитивному эгоцентричному животному нарушить любое правило, которое он с радостью пошлет к черту, включая использование неизменно запретных друидских камней в своих собственных целях.

Что он здесь делает? Как попал сюда? Где пропадал в течение прошлых одиннадцати столетий? Кто эта женщина с ним?

Он пробовал исследовать ее в то время, как она стояла рядом с Кейоном, но натолкнулся на какую-то гладкую, ровную преграду. Могла ли она тоже заниматься магией? Его способность «глубокого слушания» стремительно выросла за прошедшие несколько месяцев, и он должен был быть в состоянии выяснить хоть что-то. Но он не получил даже отблеска мысли или эмоции от нее.

– Драстен не может сравниться с ним, – бормотал он мрачно. – Нет, он не может с ним сравниваться вообще.

Если готовность пожертвовать всем ради тех, кого любишь, характеризовала Дэйгиса, то основательность, неумолимая честь и желание простой жизни, не осложненной делами Друидов и Чара, характеризовала его старшего близнеца Драстена.

Когда Драстен услышит от него эти последние новости, то, несомненно, скажет: «Черт возьми, разве люди не могут оставаться в том столетии, которому они принадлежат, а не в моем?»

В это же время его жена, Гвен, напомнила бы ему, что это не было его столетием. И что фактически, именно он начал все это, отказавшись остаться в шестнадцатом столетии, которому принадлежал. Если бы Драстен не решил дремать в течение пятиста лет, заколдованный цыганами, чтобы воссоединиться с Гвен в двадцать первом столетии, он, никогда не умер бы в пожаре той давней ночью. И если бы он не умер в пожаре, то Дэйгис не нарушил бы присягу Келтаров и не использовал бы неизменно запретные друидские камни и не нарушил священный Договор между Человеком и Туата Де Данаан для личной выгоды, вернувшись во времени, чтобы сохранить жизнь Драстена. И если бы Дэйгис не нарушил те присяги, то он никогда бы не был захвачен душами тринадцати злых Драгаров и не был вынужден двигаться вперед непосредственно к двадцать первому столетию, ища способ избежать их.

И к тому времени, когда его мозговитая невестка-физик закончила бы, Дэйгис не сомневался, что она непосредственно найдет какой-нибудь способ доказать неясную и все же странно синхронную связь между Дейгисом и Кейоном, Драстен обоснованно сложит всю вину за этого нового посетителя на Дейгиса.

Который был за гранью правдоподобного. Он никоим образом не был виноват во внезапном появлении их мифического предка из девятого столетия. Он только читал о нем, не пробовал вызвать его.

Он потер свою челюсть, нахмурился, желая быть полностью уверенным относительно последнего факта.

Проблема была в том, что несколько месяцев назад в Лондоне, когда Эобил, Королева Туата Де Данаан, лично появилась и использовала свою огромную власть, чтобы убрать души тринадцати злых Друидов, завладевших им, освобождая его от их темного контроля, она оставила их воспоминания в нем, и теперь он не всегда был уверен относительно того, что точно был способен сделать, а что нет.

Сначала, когда Королева удалила тринадцать душ Драгаров из него, он верил, что полностью освободился. После страдания от шума тринадцати жадных, извращенных, требовательных объектов в нем, тишина в черепе заставила его думать, что они полностью уничтожены.