Гарем. Реальная жизнь Хюррем - Колин Фалконер

Ибрагим отбился от рук султана настолько, что посмел даже присвоить себе его титул. Рустем позаботился о том, чтобы весть об этой дерзости за считанные дни дошла до ушей всех и каждого.

Торговцы оплевывали и поносили имя треклятого грека по всем базарам. Статуи перед его дворцом на Атмейданы испохабили. Весь Стамбул годами ненавидел Ибрагима за кичливое выставление им напоказ своего богатства. Вот никого и не потрясло, и даже не удивило, что на этот раз он наконец заврался настолько, что с рук ему это не сойдет.

Хюррем полагала, что Ибрагим уже мертв – задушен у себя в палатке по приказу султана кем-нибудь из его глухонемых убийц-бостанджи или даже публично вздернут на виселице на одной из багдадских площадей. «Он, верно, уже много недель гниет в могиле», – думала она, когда прибыл гонец с вестью о скором возвращении Сулеймана. Тут вдруг и выяснилось, что долгая зима на исходе, а Ибрагим по-прежнему жив и здоров.

Новость эту ей принес Аббас.

– Прибыл во дворец вестовой, моя госпожа, – доложил он, подобающим образом встав перед нею на колени. – Сулейман в ближайшие дни вернется в Стамбул.

– Неужто с Ибрагимом?

– Да, моя госпожа.

«Не верю, – подумала Хюррем. – Похоже, визирь мог Сулейману хоть кинжал в сердце вонзить, а он бы в ответ лишь взглянул на него удивленно и тут же облобызал».

– Но есть и еще одна новость, – сказал Аббас.

– Выкладывай.

– Шах напал на арьергард нашей армии на обратном пути через Азербайджан. Мы потеряли четырех воевод убитыми, и еще восемьсот янычар попали в плен.

– Кто командовал?

– Ибрагим. Султан со своей стражей ехали далеко впереди.

– Похоже, отвернулся, наконец, от грека золотой луч удачи.

– Так точно, моя госпожа.

– Не тот исход, конечно, о котором мы все молились, однако твоей вины в этом нет, кызляр-агасы. Ты все сделал хорошо.

– Спасибо, госпожа.

– И Рустем тоже. Он проявляет большой талант. Уверена, что мы снова найдем ему применение в ближайшем будущем. А пока что передай ему от меня благодарность и заверь, что щедрое вознаграждение он получит сполна.

– Непременно передам.

– А со своей венецианской подругой ты как, повидался? – внезапно окликнула его Хюррем уже в дверях.

– Никак нет, моя госпожа.

– Тебе хоть известно, что она теперь любовница некоего Людовичи Гамбетто, одного из венецианских купцов в Пере?

Аббас вернулся в свою келью. Сердце его полыхало огнем.

Любовница? Людовичи же сказал ему, что отправил ее прочь из Стамбула! А вместо этого он, оказывается, уложил ее к себе в постель.

Стены комнаты вдруг пошли кругом.

Глава 63

Сулейман выглядел внезапно постаревшим, будто из него выжали все соки.

Он сидел за низким дастарханом, стиснув кулаки сложенных на коленях рук. Возвращение домой вышло скомканным и неярким. Хюррем приветствовала его в своих покоях в Старом дворце, где они разделили трапезу, хотя сам Сулейман к кушаньям почти не притронулся. После обеда он, вместо того чтобы жадно наброситься на нее, как она ожидала, тихо уснул на диване. Но и теперь, после пробуждения, он выглядел ничуть не посвежевшим.

– Что не так, мой господин?

– Сама знаешь, что не так. И весь Стамбул знает, что не так.

– Ты спросил с него за письмо со всею строгостью?

– Я все ждал его покаянной исповеди, но так и не дождался. Он себя ведет как ни в чем не бывало. Что мне теперь делать? Вызвать Рустема, чтобы дал показания против него?

– А что толку?

Сулейман покачал головой.

– Я хотел от него только добровольного признания. Мне невыносима сама мысль о том, чтобы устраивать препирательства и выслушивать его лживые оправдания. Но сам он об этом так ни словом и не обмолвился.

– И все-таки?..

– И все-таки я по-прежнему люблю его, Хюррем.

«И все-таки ты должен избавиться от него, – подумала Хюррем. – Иначе нам всем несдобровать. Если ты дашь ему еще некоторый запас времени, он сделает какой-нибудь ловкий ход против тебя, – ведь у него теперь нет иного выбора».

– Ты мог бы отправить его в ссылку, как сделал это с Ахмед-пашой, – сказала она.

– Ахмед-паша использовал место ссылки для подготовки восстания. Смею ли я рисковать подобным, имея дело с Ибрагимом, который на голову выше Ахмеда как полководец?

– Он так долго пробыл твоим другом, мой господин. Я знаю, что ты любишь его как брата.

– Тщеславие и жадность помутили его рассудок. Как командующему, ему нужно было быть настороже, дабы не прозевать удар с тыла. А он был все больше озабочен сохранностью тюков персидского шелка и прочих трофеев, – вот и позволил шахской кавалерии нанести моей армии самое сокрушительное поражение за все мое правление. И вместо ликования по случаю взятия Багдада у нас тут теперь траур из-за потери тысячи лучших воинов.

Хюррем взяла его ладони в свои.

– Стало быть, он виновен еще и в халатности при командовании, допущенной из корыстных побуждений. Но главное – он сделал немыслимое, присвоив себе звание султана. Господин мой, я сопереживаю твоей боли, но что еще ты можешь сделать?

Солнце скрылось за кровлями старого дворца.

– Сегодня вечером я жду его на ужин в Топкапы одного, – сказал Сулейман.

Хюррем положила руку ему на плечо.

– И что ты ему скажешь, мой господин?

– Не знаю. Но я не могу лишить его жизни, Хюррем. Я дал слово.

– Что, мой господин?

– Я поклялся, когда сделал его визирем, – поклялся перед Аллахом, – что, покуда я жив, он может не опасаться за свою сохранность. Поклялся в этом лично ему.

Они посидели в тишине. Длинные тени наползли на ковер. Безмолвные пажи зажгли свечи и масляные лампы и растворились в темноте.

– Должно ли его казнить? – шепотом спросила Хюррем.

– Закон гласит, что должно.

– Тогда есть выход, хотя я не смею вымолвить его даже шепотом.

– Говори.

– Ты поклялся не казнить его, покуда ты жив. Так пусть приговор исполнят, пока ты спишь. Муфтии говорят, что во сне человек переходит в иной мир и перестает быть по-настоящему живым. Сон подобен малой смерти. Так ты сможешь и соблюсти закон, и исполнить свой долг перед престолом и исламом, и вместе с тем не нарушить данной тобою клятвы.

Сулейман долго ничего не отвечал.

– И да будет так, – произнес он наконец.

Глава 64

Ибрагим водил пальцем вокруг кромки чаши, уставившись в вино.

– Мы задали порку персидским псам, – сказал он. – Они еще очень долго теперь будут зализывать раны.

– Кампания не была удачной ни по замыслу, ни по исполнению, – сказал Сулейман. – Нас заманили в