Чувство реальности. Книга 1 - Полина Дашкова

Черный нищий точно выводил мелодию, и русские слова звучалипочти чисто, без акцента. А вдоль кромки тротуара медленно ехала полицейскаямашина.

«Провокация! – рявкнул в голове чужой голос. – Если тыпроявишь малейшую агрессию, он тут же затеет драку, тебя заберут в полицию, аему дадут убежать. Нет, ерунда. Кому и зачем это нужно? Глупая случайность. Причем здесь “Катюша”? Откуда он так хорошо знает русский?»

В сотне метров маячил ряд желтых такси со светящимисяклетчатыми башенками на крышах, и Григорьев побежал, помчался, разрывая лицомкосые нити дождя. Зонтик вывернулся наизнанку. Полицейская машина неостановилась и не прибавила скорости. Нищий отстал, но громко, мерзко засмеялсявслед.

Оказавшись в теплом сухом салоне, он попытался унять одышкуи собраться с мыслями. Что, собственно, произошло? Резидент предложил ему уйтик американцам, то есть стать подлым предателем? Или благородным героем,нелегалом? Бред. Слова ничего не значат, эмоциональные оценки не работают.Кумарин решил использовать его в своей хитрой игре. Ведь правда, державныестарцы скоро помрут, и вместе с ними рухнет прогнившая система. Придут молодыепрагматики, бодрые, амбициозные, лишенные всякого почтения к дряхлоймаразматичке Идеологии. Кумарин хочет вписаться в их ряды. Ему нужны свои людив ЦРУ, чтобы контролировать денежные потоки с запада на восток, на развалсистемы социализма, и обратно, с востока на запад, на частные банковские счетаэнергичных прагматиков, которые возьмутся осуществить благое дело развала.Стало быть, за предложением резидента не кроется никакой ловушки? Допустим, чтотак. Теперь Макмерфи. Он начнет ломаться, как барышня, повторяя: “Может, ненадо? Может, все не так страшно?"

Ну что ж, придется поторговаться, потихоньку начатьскидывать Кумаринский агентурный “балласт”. Правда, тут есть одна хитрость.Григорьев никогда не сдавал Макмерфи своих, то есть сотрудников КГБ, работавшихза рубежом под дипломатическим или иным прикрытием. Он предпочитал “светить”людей типа Скарлатти, граждан Америки или Западной Европы, завербованных КГБ.Так ему было проще. Так оставался в душе укромный уголок, чистый и светлый, гдеобитала слабенькая, но пока живая, вера в собственную порядочность, куда он могиногда забиться, спрятаться от самого себя, когда становилось совсем уж гнусно.

Весь Кумаринский “балласт” состоял именно из своих. В списоквходили нелегалы, внедренные главным образом не в государственные, военные иразведывательные, а в экономические структуры. Это в определенном смыслеподтверждало серьезность намерений резидента. Он расчищал себе пространство дляманевра. Готовясь к глобальным переменам, он стремился сожрать побольше чужихпешек и ферзей, чтобы продвигать вперед свои фигуры.

"Может Макмерфи заметить разницу? – спросил себяГригорьев, когда такси свернуло на Борроу авеню, – в принципе да. Но его этоскорее порадует, чем насторожит”.

– Сэр, какой номер дома? – спросил шофер сквозь круглоедырчатое окошко в пуленепробиваемом стекле, разделявшем салон.

Григорьев назвал номер, взглянул на счетчик и полез вовнутренний карман плаща за бумажником. Его там не было. Его не оказалось ни впиджаке, ни в портфеле. Счетчик высвечивал сумму в десять долларов. Пошарив покарманам, Андрей Евгеньевич с трудом набрал восемь мелочью.

– Не могу найти бумажник, вероятно, забыл в конторе, –объяснил он шоферу, высыпая монеты в его ладонь, – вот все, что есть. Если выподождете, я… – Он вдруг запнулся и застыл с открытым ртом. В зеркале он увиделКлару.

Она шла быстрым широким шагом от автобусной остановки.Голова низко опущена, пальто распахнуто. В руках ни зонтика, ни сумки. Ничего.Впервые за их короткую совместную жизнь внезапное появление жены вызвало уГригорьева целую бурю живых эмоций: радость оттого, что можно взять у нее двадоллара и расплатиться с таксистом, страх, потому, что она должна в это времянаходиться на службе, завтра у нее выходной, послезавтра утром он летит вМоскву. Уходить следовало сегодня, этой ночью. Резидент успел рассказать ему,что Клару уже обработали, пока правда мягко. Ее попросили быть бдительной,наблюдать за мужем, чтобы не дать ему запутаться, сбиться с пути.

– Она может помешать вам, так что уходите прямо сегодня.Незачем тянуть, – посоветовал Кумарин.

Оказавшись напротив многоквартирного дома, в котором жилабольшая часть сотрудников советского посольства, Клара задрала голову,посмотрела на их темные окна на десятом этаже.

– Все нормально, вон идет моя жена, у нее наверняка найдетсяпара долларов, – успокоил Григорьев шофера, приоткрыл окно и громко окликнулКлару.

Она вздрогнула, тревожно огляделась, бросилась к машине такстремительно, словно он позвал на помощь, потом, не задав ни единого вопроса,протянула шоферу деньги.

– Почему такси? Почему ты не поехал домой на машине? –спросила Клара, когда они вошли в лифт.

– Выпил водки, – глупо хихикнул Григорьев, – решилрасслабиться в конце рабочего дня.

– То-то я чувствую, пахнет от тебя, – Клара поправила емуворотник пиджака, провела ладонью по щеке, – тебе же нельзя водку, у тебя отнее изжога.

Лифт остановился. Когда вошли в квартиру, при ярком светелампы в прихожей Григорьев заметил, что у Клары сапоги надеты на голые ноги.

– Колготки зацепила, – спокойно объяснила она, поймав егоудивленный взгляд, – они темные, дырища гигантская, на самом видном месте,пришлось снять в туалете. Так вроде бы приличней. Вообще, отвратительный день.Зуб разболелся, выпила две таблетки аспирина, не помогло, пришла на работу,чувствую – терпеть невозможно. Отпросилась, зашла к врачу. Вот, теперь придетсявставлять, – она оскалилась, оттянула щеку. В нижнем ряду зияла яма, черная отзапекшейся крови.

– Да, ужасный день, – вздохнул Григорьев, – а что, нельзябыло зуб сохранить?

– Не-а, – она тяжело опустилась на скамейку, сняла сапоги, –там воспаление внутри, в десне, у самого корня. Заморозка отходит. Больно.

– Иди ложись, я принесу тебе чаю, – автоматически проговорилГригорьев, вспоминая, что было в бумажнике. Паспорт. Водительские права. Чутьбольше сотни долларов. Фотография Маши. Кажется, все. Возможно, это даже клучшему. Если документы подбросят, появится шанс смягчить скандал, во всякомслучае, на первых порах. Советского дипломата похитили или убили, что-нибудь втаком роде…

Из глубины квартиры явился сонный кот Христофор, изогнулсядугой, сладко потягиваясь, потерся о ноги хозяев. Григорьев взял его на руки,стал почесывать за ухом. Кот заурчал. Андрей Евгеньевич так глубоко задумался,что на минуту забыл о Кларе, которая застыла рядом, босая, растерянная, тихая.

– Пожалей меня, Андрюша, – пробормотала она и, сгорбившись,ткнулась лбом ему в плечо.