Слезы русалки - Надежда Виданова

этой перемены. Он отметил только то, что касалось его самого. Тёща Вадима его не узнала. Он человек-невидимка.

Да, он стал призраком. Теперь Саша ощущал себя бесплотным невидимым духом. Велико же было его удивления, когда его внезапно заметили.

Медиумом, способным видеть призраков, оказался статный мужчина лет сорока пяти с густыми усами и породистым лицом. Он выглядел так, будто сошёл с черно-белых экранов времён старого Голливуда. Мужчина представился Виктором и предложил Саше солидные суммы взамен на картины, которые Саша нарисует для украшения стен гостевого дома.

– Ну, смотрите, – голос Виктора был мягким и вкрадчивым, но не лишенным, однако, нот уверенной властности, – вы получите хороший гонорар и съестные завтрак и ужин. А по сути-то, вам ничего не стоит малять каждый день по морскому пейзажу.

– Вам-то какая от этого выгода? – Недоверчиво поинтересовался Саша.

– Я хочу, чтобы мой гостевой дом был с претензией на уникальность. Мне легче и выгоднее нанять вас, чтоб вы украшали мои этажи, нежели скупать по одной допотопной картине у разных писак. Сами посчитайте в уме и прикиньте. Ну, что? По рукам?

Саша пожал плечами и согласился.

Жизнь в самом деле стала налаживаться. Саша не скупился на содержание Веры в больнице, его энергия и уверенность в завтрашнем дне находила отклик в ее душе. Возможно, что он все-таки сильно любит, раз так заботиться. Саша как мог поддерживал в ней этот слабый огонёк, предвкушая возродившуюся гармонию их счастливой семейной жизни. Вера больна и несчастна, но она поплачет в его руках, Саша осушит ее слезы поцелуями, пока не допьёт и не проглотит их соль, и Вера вновь обретёт в их с Сашей семье свой смысл жизни. Саша был уверен, что Вера, будучи совершенной неврастеничкой, не может оставаться равнодушной к его сумрачному обаянию.

И все же упадок духа жены внушал Саше определённые опасения. Всякий раз, когда он навещал ее, Вера со страшно убитым видом хватала его за руки.

– Все хорошо, Саша, – шептала она. И опять начинала плакать. Затем извинялась за свои слёзы, стыдливо их утирала. И плакала уже где-то глубоко внутри, только губы подрагивали.

Саша старался не думать о Вере слишком много, иначе рисковал сойти с ума. Ей скоро рожать, говорил он себе, а у беременных вечно какие-то причуды. У Веры обостренная плаксивость. Что ж, могло быть ещё хуже.

И это пройдёт. Кажется, такие слова были выгравированы на знаменитом кольце мудрого царя Соломона. Чем не девиз жизни?

Также приятно было давать вознаграждение отцу Андрею, который теперь ухаживал за Марысей заместо Вадима и навещает Веру, к которой очень прикипел. Отец Андрей обижался, но Саша все равно находил лазейки, чтоб отблагодарить его. Отец Андрей внушал Саше чувство умиротворения, он был рад, что священник есть в его жизни, это служило гарантом Божьего благословения к нему самому. Все было хорошо.

Помимо всего прочего его заказчик Виктор нравился Саше в первую очередь тем, что не был любопытен. Он не выпытывал у Саши, как тот докатился до такой жизни, казалось, его интересовал лишь только Сашин профессионализм. Первые две недели их общение ограничивалось одними приветствиями и пожеланиями всяческих успехов. Каждый на совесть выполнял условия их устного соглашения – Саша рисовал по картине в день, а Виктор – исправно платил.

Их первая беседа состоялась, когда Виктор увидел картину, которую Саша писал для себя, и она его заинтересовала.

– Местный дикий пляж? – Спросил Виктор.

– Да, приятно, что вы узнали, – отозвался Саша.

– Дело в том, что я вижу этот пляж примерно таким же, хоть я ни разу не художник.

Саша оторвался от своей картины и уставился на Виктора.

– Видите примерно таким же? – Недоуменно повторил он скорее самому себе.

–  Мне этот пляж кажется страшноватым. Я бы даже назвал его несколько психоделичным. Мы с приятелями совсем недавно случайно на него набрели. Я сразу сказал, что этот пляж заговоренный, все вокруг лишь покрутили у виска. Никто из окружения меня не понимает, все смотрят на дикий пляж и видят райский уголок из рекламы шоколадки «Баунти» с налетом грубоватой целомудренной природы. Словом, красивое место, но не прилизанное, в этом-то и прелесть. А я гляжу-гляжу и вижу его ровно таким как у вас на картине. Море тёмное, волны странные, как будто щупальца кракена – гигантский моллюск такой, ну вы наверняка в курсе. И небо… Наверху чернющее, а как ближе к морю красное, будто небо море кровью поливает. Жутковато, но ведь красиво же! Завораживающее место. Картина продаётся? Я не поскуплюсь.

Саша улыбнулся. Кракен, а не волны. Небо море кровью поливает. Ему понравились сравнения Виктора, но вместе с этим он был поражён как похоже их восприятие.

– Вы точно не художник? – Сашины глаза пытливо разглядывали лицо Виктора. – Вы очень тонко чувствуете красоту и понимаете ее суть. Красота – это когда отнимается дар речи, она должна нести больше, чем примитивное восхищение. Она должна нести опьянение, страх, должна пробуждать самые сильные человеческие инстинкты. В том числе и самые низменные, зарытые глубоко в подсознании. Красота должна нести разрушительную силу, иначе это не настоящая красота.

– Абсолютно! Звучит как тост. – Хохотнул Виктор. – Давайте выпьем вина за Красоту. Как вы назовёте эту картину?

– Она не закончена, сложно пока сказать – ответил Саша.

– Согласен, тут не хватает женщины. По правде сказать, на свете нет чего-либо цельного и завершенного без участия женщины. Вам интересно какой я вижу русалку и владычицу этого дикого пляжа? Вдруг наше видение опять совпадёт?

– Скажите, интересно.

– Она должна быть непременно черноволосой, с гибким телом и грацией танцовщицы, с ослепительно белой кожей и глазами… как бы вам описать? Очень светлыми и чистыми. Зелёными, к примеру? Все же синева – цвет небес, а в море больше зелени. Никогда не понимал, отчего волны принято в обиходе именовать синими.

– Пожалуй, вы совершенно правы во всем, – Саша не скрыл удивления.

– Жду не дождусь, пока вы закончите свою картину. Может быть, вам нужен перерыв в написании морских пейзажей для меня? Вообще не вопрос.

– Нет, – Саша энергично закивал головой. – Мне нельзя терять навык.

Виктор кивнул и протянул Саше бокал. Они выпили за красоту, за дикий пляж, а потом и за процветание приморского благодатного края.

– Родились тут? – Спросил Виктор.

– Да, – ответил Саша, решив отвечать односложно и