Слезы русалки - Надежда Виданова

поднялся на ноги и увидел ее. Лидия шла к нему навстречу, ее белоснежная кожа несла ему спасительный свет. Она была абсолютно нагая, длинная волна волос стыдливо прикрывала тело, Лидия выглядела невинной, потерянной и совершенно нереальной. В ее движениях было что-то болезненно-ненормальное. Она представляла собой сплошное прозрачное нежное сияние. Саша застыл от невиданной им ранее красоты.

Лидия тянула к Саше руки, глаза искали его, а губы повторяли его имя. Ей страшно и холодно тут, понял Саша. Она хочет вырваться опять в мир живых, либо утянуть его за собой, чтобы Саша служил ей теплом и защитой.

Саша протянул руки и пошёл к Лидии навстречу. Ему был предпочтителен любой вариант: он был готов, как и забрать ее с собой, так и уйти вместе с ней на дно. Он сжимал и разжимал ладони, маня ее к себе и закрыл глаза.

Саша почувствовал Лидию кожей, она прошла через него словно свежий морской бриз. Уверенно прошла сквозь его тело и пошла искать дальше. Она не видит его или не узнает. Саша обернулся и посмотрел ей вслед. Лидия шла вперёд, и с каждым шагом отпускалась под воду, затем легла, сложив руки на груди крест-накрест, и ее унесло волной.

В этот момент море издало звериный рёв, ветер принял вызов. Огромная волна зарычала и выбросила Сашу к берегу, попутно избивая его и лишая рассудка.

Он проснулся в холодном соленом поту. Он вытер пот со лба ладонью, его разум унюхал морскую соль. Сон ли это был? Саша резко поднялся с постели и так же резко опустился обратно. Тело ломило от сильной боли, тяжелая голова не желала соображать. Он пролежал в постели полдня, а потом пошёл на дикий пляж и положил начало своей картине.

Саша жил в родительском доме вдвоём с матерью. Вадим после развода с женой уехал в Москву. Юлия и Алёна Михайловна продали гостевой дом и магазины Игоря Левина и приобрели двухкомнатную квартиру.

Саша находил символичным, что какая-то неведомая сила пригвоздила Веру к нему против ее воли, ей ведь все время так хотелось уехать. Полгода прошло, как она потеряла сознание на похоронах Арсения и с тех пор не встала с больничной койки. Вера одержимо пыталась сохранить ребёнка, которого ей, сказать по правде, не следует рожать.

Саша держался с Верой любезно, играя роль безутешного мужа и отца. Проблем подкинула тёща, что вылетела первым рейсом из Москвы, узнав, что Вера лежит беременная на сохранении.

Ведьма ураганом налетела на Сашу, обозвав его ничтожеством и душегубом. Затем заявила, что забирает Веру.

Саша смиренно выслушивал упрёки, напуская на себя скорбный вид. Разумеется, дорогая тёща права. Да, она права совершенно во всем. Она никогда не ошибается, и этот раз не стал исключением. Все так и есть, Вере будет лучше в Москве. Но вот беда, беременность проходит так тяжело, а Саша так переживает за ребёнка. Стоит ли подвергать мать и дитя лишним телодвижениям? Саша не перенесёт, если с Верой что-то случится и никогда себе не простит. Дорогая тёща, разумеется, тоже. К тому же у Саши теперь водятся деньги, он в состоянии обеспечить жену и ребёнка всем необходимым.

При слове «деньги» глаза тёщи недоверчиво блеснули. Она считала зятя голью перекатной и была уверена, что данная напасть будет сопровождать всю его оставшуюся жалкую жизнь, какую ведут бездарности с манией величия. Верина мама не разделяла мечтаний женщин быть музами творческих мужчин. Ну, как не разделяла…Одно дело быть музой медийной личности, ну скажем, Никоса Сафронова, а другое дело – никому неизвестного Сашки Дронова. Если художник имеет деньги и признание, то он талантлив и заслуживает уважения. Если художник прозябает в безвестности и нищете, то это всего лишь самоуверенное бездарное ничтожество, не желающее работать. Точка. Третьего не дано.

Саша доказал тёще свою состоятельность, показав приличные условия, в которых содержалась больная Вера, а затем любезно возместив все расходы на поездку. Подсобили врачи, уверив несчастную мать, что транспортировка повредит Вере и ребёнку, ей безопаснее рожать тут.

Проводив дорогую тёщу в обратный путь, Саша клятвенно обещал писать каждый день, сообщить о рождении ребёнка, а после всем вместе вернуться в Москву.

– Все будет хорошо, Екатерина Васильевна, – Саша улыбнулся, сам искренне в это поверив.

Саша и впрямь зарабатывал хорошие деньги при помощи своего таланта художника. И это обстоятельство в самом деле было сродни чуду.

Все началось, когда он положил начало своей новой картине. Впервые за долгие годы он ощутил в себе силы. Он создал небо, землю, свет, воду. Он смотрел на своё творение, и увидел, что это хорошо. Саша ощутил в себе творца в полной мере.

Он сидел отдалённо от кричащих детей, но они все равно любопытно и боязливо подходили к нему. Родители отгоняли детей, но привлекательный образ одинокого скитающегося художника был близок и им самим.

Каждый день люди наблюдали, как на белом холсте вырисовывается небо, а затем и море.

Его полностью устраивал аскетический образ жизни. Сашиными молитвами и духовной пищей были Лидия и картина, которую он смаковал и никак не мог закончить. Художник должен быть голодным, Саше казалось, что эту истину он познал собственным путём. Сытый художник – ремесленник, а голодный – истинный творец. Только позабыв о сне и еде можно сотворить что-либо дельное. Одержимость – вот оружие гения. С каждым днём он предавался все более строгой аскезе в надежде, что это воздаётся ему в картине.

Вишней на торте стал факт, что его не узнала эта сплетница Алена Михайловна. Саша в тот день хохотал в голос. Они стояли на рынке на расстоянии меньше, чем два метра, но Вадикова тёща не могла признать в теперешнем Саше своего вечного раздражителя.

Алёна Михайловна изменилась, и будь Саша жалостливым по натуре, конечно, он бы ее пожалел. Но он не был жалостлив, разве что только к самому себе. Саше было не понять, что базарная толкотня рынка ранит эту женщину. Как быть, когда все наперебой хохочут, толкаются, торгуются… живут в конце концов. По мнению Алены Михайловны весь мир должен умолкнуть в знак траура по ее чистому безвременно ушедшему внуку. Но жизнь вокруг нельзя заставить замолчать.

Алёна Михайловна попросила взвесить ей килограмм персиков. Ей пришлось повторить три раза. Прежде такой звучный и громкий, ее голос стих до хрипоты. Саша не заметил