Двадцать лет спустя - Чарли Донли

перед уходом из страха, что смыв унитаза разбудит Уолта. «Почему, – спрашивала она себя на бегу, – от мысли разделить кофе и завтрак с Уолтом Дженкинсом так не по себе?» Потому что эти ситуации всегда имеют привычку вести обратно к ее детству, воспитанию, ее родителям и брату, и у Эйвери не было сил этим утром ходить на цыпочках вокруг фугасных мин своего прошлого и разбираться, что разглашать, а чего избегать. Она уже умудрилась рассказать Уолту о себе больше, чем любому другому мужчине за последнее время, и не была уверена, что предложить больше – хорошая идея.

В идеальном мире – или даже просто нормальном – Эйвери не упустила бы возможности поспать подольше в постели с мужчиной, которого считала горячо привлекательным и более чем располагающим к себе. Уолт поделился с ней частью собственного прошлого, пронизанного предательством и тайнами. Их истории настолько похожи, что это была бы идеальная возможность поделиться собственными шрамами. Если бы жизнь Эйвери имела хоть некоторое подобие нормальности, утром она бы поуютнее устроилась на плече Уолтера и обняла его. Вместо этого она на цыпочках вышла из его номера и поморщилась в коридоре, когда замок громко щелкнул при попытке беззвучно закрыть дверь.

Под конец она перестала заниматься самоанализом и списала все на то, что Эйвери такая Эйвери. Это ее жизнь, и от нее никуда не денешься. Кроме того, не имело значения, готова она к режиму «на следующее утро» или нет. Конкретно этим утром у нее не было времени. Пока Уолт ночью лежал в посткоитальной коме, мысли Эйвери вернулись к Виктории Форд. Даже во время изучения материалов по Кэмерону Янгу и потенциальных упущений, которые она обнаружила, Эйвери не могла перестать думать о рукописях Виктории и их связи с Натали Рэтклифф.

Сразу после полуночи она схватилась за телефон и спонтанно отправила сообщение, пока Уолт тихо похрапывал рядом. Она не ожидала ответа так поздно ночью в субботу – особенно в праздничные выходные. Но Ливии Катти, главному судмедэксперту Нью-Йорка и медику, с которой Эйвери встречалась, когда только приехала в Нью-Йорк, потребовалось всего несколько секунд, чтобы ответить. У Эйвери возникли вопросы по некоторым криминалистическим замечаниям в деле Кэмерона Янга, и ей надо было посоветоваться с Ливией. Были у нее и другие вопросы о вещах, совершенно не относящихся к материалам дела, которые они с Уолтом листали, но начать лучше с криминалистики.

Она пробежала три мили, как раз достаточно, чтобы хорошо пропотеть, и использовала прогулку обратно в «Лоуэлл», чтобы остыть. Приняв душ и одевшись, Эйвери купила в «Старбаксе» два кофе и взяла такси до Кипс-Бей. Когда такси подъехало к тротуару, она увидела Ливию, стоящую перед входом в Бюро судебно-медицинской экспертизы. Эйвери заплатила наличными, вышла из такси и вручила Ливии кофе.

– Черный, два сахара.

– Спасибо, – произнесла Ливия вопросительным тоном. – Как вы узнали, какой кофе я пью?

– В нашу последнюю встречу, когда вы были в Лос-Анджелесе, мы пили кофе с Маком Картером.

– Это было два года назад.

– Я знаю. Такая у меня причуда с кофе.

– Впечатляюще. Спасибо.

– Спасибо, что уделили мне время в воскресенье утром, особенно в праздничные выходные. И извините, что написала вам, как сумасшедшая, среди ночи. Я была в странном состоянии.

– Не волнуйтесь. Я не спала. Я дежурю в эти выходные и умираю со скуки. Четвертое июля в морге тянется ужасно медленно. Никто не умирает, когда город так пуст, что звучит хорошо, если только твоя жизнь не вращается вокруг смерти людей. Кроме того, некоторые из наших самых странных мыслей и идей приходят среди ночи. Мне любопытно, что у вас на уме.

Эйвери тоже было любопытно. На нее снизошло откровение, и ей нужно было подтверждение доктора Катти.

– Давайте зайдем внутрь, – сказала Ливия.

Эйвери последовала за Ливией через главный вход Бюро судебно-медицинской экспертизы. В воскресенье утром в здании было темно, за исключением отдельных верхних ламп, которые горели постоянно. Ливия приложила карточку пропуска к датчику в лобби, чтобы открыть дверь. Внутри они спустились на лифте на нижний этаж, где Ливия снова просканировала пропуск, чтобы получить допуск к длинному коридору, который вел к ее кабинету. Войдя в кабинет без окон, она щелкнула настенным выключателем.

– Садитесь, – сказала Ливия. – Итак, что же такого вы выяснили о Виктории Форд, что не давало вам спать допоздна?

Эйвери села в одно из кресел перед столом из орудийного металла. Она достала из сумочки лист бумаги и передала его Ливии. Она взяла его из материалов по Кэмерону Янгу, прежде чем улизнуть из номера Уолта. Это был выполненный криминалистической лабораторией анализ ДНК, обнаруженных на месте преступления.

– Оказывается, в течение нескольких месяцев до своей смерти Виктория Форд была замешана в расследовании громкого убийства. Моя история о ней совершила неожиданный поворот от того, что ее останки были идентифицированы, до подробностей расследования убийства. Мне нужна помощь с некоторыми специфическими моментами.

– Идентифицированная женщина была подозреваемой в убийстве? – спросила Ливия.

– Да. И я связалась… – Эйвери замолчала и покачала головой. – Встретилась с детективом, который вел расследование. Мы разбирали доказательства, и у меня возникли проблемы с кровью, обнаруженной на месте преступления.

– Что за проблемы?

– Ну, я застряла на ней. Я изо всех сил пытаюсь понять, есть ли другое объяснение места преступления. Есть ли хоть какой-то шанс, что все произошло иначе, чем это представило обвинение. Самая большая моя проблема в том, что капли крови, изъятые с места преступления, совпали с кровью Виктории Форд по анализу ДНК. Мне надо знать, насколько точны подобные сравнения.

– Очень, – сказала Ливия. – Особая последовательность ДНК выделяется из крови, а потом, в нормальном расследовании, сравнивается с образцами ДНК, взятыми у подозреваемого – обычно путем мазка со слизистой рта. Если профили ДНК совпадают, то точнее некуда. Статистически, это почти стопроцентная технология.

Эйвери медленно кивнула, обдумывая слова Ливии. Кровь на месте преступления принадлежала Виктории – это факт. И он представляет самую большую проблему для версии, что Кэмерона Янга убил кто-то другой, и Эйвери не видела, как ее избежать.

– Точность, по-видимому, нужна для суда, – сказала Ливия. – Результаты экспертизы ДНК и ее технология оспариваются, если плохо сделаны или если существует хоть малейшая вероятность, что они менее точны, чем обычно. Например, если кровь была заражена опасными веществами. Или неправильно хранилась. Результаты этой экспертизы оспаривались в суде?

– В том-то и дело, – сказала Эйвери. – Дело не дошло до суда.

– Почему нет?

– Потому что хаос одиннадцатого сентября положил неофициальный конец делу.

– Значит, расследование было закрыто?