Гарольд Храбрый - Борис Финкельштейн

— А знаешь, Монфор, — вновь заговорил он, — мне пришлось по душе, как ты защищал Гарольда. Он действительно хорош. Прими он моё предложение, я был бы доволен. Вдвоём мы бы завоевали весь мир!

— Он отозвался о вас столь же лестно и обещал дружбу, если вы откажетесь от своих притязаний, — встрял в разговор отец Мэйгрот.

— А как ещё он мог обо мне отозваться? — усмехнулся герцог. — Истинные воины всегда уважают друг друга... К тому же мы очень похожи. Мы оба умны, решительны и честолюбивы... Что до дружбы... — герцог замолк, откинулся на спинку кресла и о чём-то задумался. Улыбка сбежала с его лица.

— Мы могли бы быть большими друзьями... — медленно заговорил он. — Но Гарольд мой враг. И враг смертельный. Ибо он стоит между мной и английской короной... Корона нужна не только мне... Нормандия со всех сторон окружена врагами. Завоёванный нами мир шаток и ненадёжен. Стоит мне умереть — и алчные соседи разорвут герцогство на куски... Именно поэтому нам необходимо захватить этот остров и превратить его в неприступную крепость. И клянусь Кровью Христовой, я сделаю это! А Гарольд либо покорится, либо умрёт — третьего не дано!

Вильгельм замолчал и пристально взглянул на своих приближённых, проверяя, какое впечатление произвели на них его слова. Однако в их глазах не было энтузиазма, они излучали тревогу и неуверенность, те самые чувства, что мучили его. Герцог нахмурился и опустил взор, и в этот миг ему на помощь пришёл настоятель Ланфранк.

— Скажи, сын мой, — тихо обратился он к де Монфору. — Нет ли у тебя известей, способных порадовать нашего сюзерена?

— Есть... — вздохнул барон.

— О чём это вы тут толкуете? — заинтересованно спросил герцог.

— Монсеньор! — возвысил голос де Монфор. — В лагере Гарольда неспокойно!

— Так что ж ты молчал? — возмутился Вильгельм. — С этого и надо было начинать. Рассказывай!

— Северяне недовольны усилением рода Годвина. Они в любой момент могут взбунтоваться.

— Ты имеешь в виду графа Моркера?

— Его, монсеньор. И его брата Эдвина, — кивнул барон.

— Но ведь Гарольд удовлетворил их требования.

— Это ничего не меняет.

— Хм... Интересно, — задумался Вильгельм. — Если отколоть от Гарольда север, ему конец. Однако я уже вступил в союз с Тостигом. А он потребует Нортумбрию... Над всем этим надо хорошенько поразмыслить...

Он взглянул на приближённых и, встретившись с озадаченными взглядами посланцев, пояснил свою мысль:

— Граф Тостиг перешёл на нашу сторону.

— Не может быть! — непроизвольно воскликнул де Монфор.

— Вот так-то, Монфор, — усмехнулся герцог. — Хорош братец, нечего сказать.

— Да, монсеньор, — кивнул барон. — Сколь высок один — столь же низок другой. Преизрядный мерзавец!

— Не мерзавец, а умница! — одёрнул вассала Вильгельм. — Не ждёт милостей от судьбы, а пытается вырвать их силой, умело используя благоприятные обстоятельства. И правильно делает!

Де Монфор сконфуженно замолчал, а герцог, опустив голову, погрузился в размышления. Приближённые помалкивали, украдкой переглядываясь друг с другом.

— Мы с графом разработали хороший план, — разорвал тишину Вильгельм, — договорившись ударить одновременно. Однако мы немного изменим этот план. Мы нанесём удар не одновременно с Тостигом, а позднее... Граф смел и предприимчив, он склонит на свою сторону северных воителей. Пусть Гарольд попробует справиться с ними, пусть они колотят друг друга... А мы добьём того, кто останется в живых!

— Мудро, монсеньор! — в один голос воскликнули священники и лорд-сенешаль. И лишь де Монфор с сомнением поглядел на герцога.

— Но ведь бароны не хотят идти в поход, — значительно произнёс он.

— Куда они денутся! — нахмурился Вильгельм. — Клянусь Кровью Христовой, они не просто пойдут, а полетят вслед за мной. Вихрем!

Напоминание о непокорных вассалах вновь ухудшило его настроение, однако он взял себя в руки и с деланной бодростью произнёс:

— Однако хватит о делах. Нас ждёт Тостиг. Пора отпраздновать его прибытие. Ступайте в пиршественный зал, друзья мои. Я вас догоню.

Приближённые, поклонившись, направились к двери.

— Отец Ланфранк, задержись, — бросил им вслед герцог.

Настоятель замер у порога. Вильгельм опустился в кресло и жестом пригласил занять место напротив себя. Священник сел на предложенный табурет и выжидающе взглянул на своего повелителя.

Тот молчал, покусывая нижнюю губу. Высокомерное выражение сбежало с его лица — взгляд стал усталым и поникшим. Это не удивило отца Ланфранка, он слишком хорошо знал герцога и видел его всяким. Священнику льстило, что лишь в его присутствии грозный властелин норманнов мог позволить себе немного расслабиться. И лишь у него спрашивал совета.

— Твоё мнение, святой отец? — прервал паузу Вильгельм.

— Всё идёт своим чередом, сын мой.

— Меня тревожит Гарольд. — Вильгельм вздохнул. — Почему он так самоуверен? Надеется на помощь датчан?

— Вероятно, сын мой, — кивнул Ланфранк. — Как-никак, Свен — его дядя.

— Хорошо, что Тостиг с нами. Его измена поубавит пыл Гарольда.

— Бесспорно. Но ему нельзя доверять.

— Ты полагаешь, он переметнётся к брату? — уточнил герцог.

— При первой возможности, — подтвердил прелат.

— Но Гарольд не волен вернуть ему графство.

— Сейчас — да. Когда начнётся война — всё изменится.

— Согласен, — задумчиво произнёс Вильгельм. — Надо воспрепятствовать этому. Вот только как?

— Как?.. — переспросил прелат. — Тостиг обижен. Лучший способ — разжечь его гордость.

— Хм... Поясни-ка свою мысль. — Герцог заинтересовался.

— Извольте, сын мой, — кивнул настоятель. — Чем меньше мы будем ему помогать, тем сильнее будет его гнев.

— И он будет всё глубже увязать, совершая неразумные поступки?

— Истинно так, сын мой.

— Хитро, святой отец, — одобрил Вильгельм. — Однако оставим Тостига. С ним я сам справлюсь. А вот что делать с моими любезными вассалами?.. Я полагал, что до твоего возвращения из Рима сломлю их упрямство. Но увы — они упорствуют как бараны!

— И будут упорствовать, — усмехнулся священник.

— Так как же быть? Заставить их я не в силах...

— А вам и не надо применять силу, — пожал плечами отец Ланфранк. Он лукаво взглянул на повелителя и продолжил: — Вы не можете преломить стрелы, когда они собраны вместе. Но...

— Могу преломить их по одной, — закончил Вильгельм.

— Без всяких усилий, сын мой, без всяких усилий.

— Стало быть, мне следует вызывать баронов по одному?