Пожизненный найм - Катерина Кюне

Постепенно я, конечно, узнал и о Партии Магов. Сама идея показалась мне сумасшедшей, совершенно провальной и от того ещё более обаятельной. Но никакими необычными способностями я не обладал, кукол делать не умел, и в дорогом парикмахерском салоне не работал, в общем, я мало чем мог быть им полезен. Разве что разгружать Софью от забот о продуктовой лавке, чтобы у неё больше времени оставалось на рукоделие. И я делал это с удовольствием, тем более что теперь мы вместе жили в моей квартире.

В начале марта мне позвонила из Индии моя мать. Обычно она звонила мне только если ей было что-нибудь нужно: проконтролировать жильцов, которые вовремя не перевели ей на счет деньги за арендуемую квартиру, передать с улетающей в Дели подругой какую-нибудь вещь или ещё что-нибудь в этом роде. Последнее время жильцы платили исправно и в посылках необходимости не было. Поэтому, когда я примерно пару раз в месяц набирал её номер, чтобы узнать, жива ли она и как у неё дела, она всегда торопилась на какую-нибудь медитацию, или собиралась спать, или и вовсе не могла взять трубку, потому что участвовала в Випассане, как я узнавал впоследствии. Так что за последние полгода мы перекинулись буквально парой десятков слов. В сущности, ей не зачем было обо мне беспокоиться, ведь моя жизнь была строго регламентирована Картой Судьбы, так что со мной не могло случиться никакой неприятной неожиданности. И вот она сама позвонила, чтобы… поздравить меня с женитьбой! Оказывается, она рылась в своих вещах и случайно наткнулась на мою карту судьбы. Решила глянуть, что у меня там происходит, и обнаружила, что я совсем недавно должен был побывать в ЗАГСе… А я-то её даже не пригласил, не говоря уж о материнском благословении… Что за сын! Я попытался объяснить ей, что никакой свадьбы не было. Ну что ты теперь оправдываешься, да ещё и врешь родной матери, возмутилась она. Так и скажи, что забыл, откуда появился на свет, думаешь, тебя соседи в капусте нашли! И она стала спрашивать, как зовут жену и требовать, чтобы я прислал её фотографию. Спросила даже, как у меня дела на работе, чего раньше не случалось. «Надо же, у меня сын – следователь!», – прибавила она, словно только сегодня об этом узнала. Честно говоря, мне захотелось соврать, что все прекрасно, отослать первую попавшуюся фотографию с сайта знакомств, и она наверняка погрузилась бы обратно в медитации ещё на пару лет. Но я отчего-то не стал врать. И сказал, что уволился. Что больше я не следователь. Сначала она вообще не поняла о чем я. Потом удивленно замолчала, пытаясь переварить.

– Что ты там вытворяешь?! – наконец, спросила она, – ты действительно уволился?

– Да.

– Почему ты у меня не спросил? Я завтра же вылетаю! Нет, я не дам тебе сломать твою жизнь! Я приеду, и мы со всем этим разберемся, понял?

Я не возражал. Но она, конечно, не прилетела. На следующий день она прислала мне сообщение, что прямо сейчас не получается, возможно, через недельку. Да и я уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно решать свои проблемы. А через неделю она и вовсе обо мне забыла.

Мог ли я на тот момент назвать себя счастливым человеком? Я не знаю. С одной стороны, моя жизнь была почти такой, о какой я всегда мечтал. Но у свободы выбора оказалась и ещё одна оборотная сторона. Пока я не отвечал за свою жизнь, я не чувствовал никакой ответственности и за жизнь других. Да, мне бывало жаль мужчин и женщин, которые приходили ко мне в отделение писать заявления. Бывало, я чувствовал жалость к незнакомым людям из интернет-новостей. Но я ничего не мог изменить – я знал об этом из карты моей жизни. Когда же я оказался предоставлен сам себе, я быстро обнаружил, что теперь мне не на кого кивать. Раз личная судьба зависит не от звезд, а от твоих поступков, значит, и судьба человечества как суммы людей не развивается по какому-то фатальному железобетонному сценарию, значит, на неё можно повлиять, её можно изменить. И ты лично в той или иной мере и вне зависимости от своего желания на неё влияешь. И если окружающая действительность далека от совершенства, то ты виноват в этом не меньше всех остальных. Конечно, ты не причинял боли незнакомым людям из новостей, но, возможно, только потому, что они далеко и ты не смог до них дотянуться. Будет Софья счастлива или нет, решается не на небесах, в моих силах сделать ещё несчастней или счастливей. Моя жизнь стала сложнее, я испытывал больше эмоций, в том числе и боли. Но вместе с тем она стала осмысленнее, и это доставляло мне радость.

* * *

Уголовное дело по теракту в «Танит-групп» было возбуждено минут через двадцать после того, как над осколками столика-презерватива на сцене Большого Атриума рассеялся дым от взрыва. Ещё через час дюжина федеральных телеканалов транслировала выступление президента России Сергея Грушина. Невзрачный маленький человечек, помесь ежа и ужа с повадками сумасшедшего бультерьера, стуча кулачком по столу и патетически завывая, обещал взять расследование теракта под свой личный контроль, найти, покарать и разобраться.

Ломая руки и закатывая к небу глаза, президент говорил, что «это преступление направлено, прежде всего, против нас – простых россиян. Россияне должны продемонстрировать свое гражданское единство перед вражеской угрозой и лояльность верховной власти Федерации».

На следующее утро вся Москва украсилась черными бантами и лентами. На флагштоках зданий Администрации Президента, Федерального Собрания и федеральных министерств развивались государственные флаги с черными атласными лентами. Ленты, согласно с новейшей геральдической модой, были обязательно с двумя золотыми просветами по краям и вышитыми золочёными гербами посередине.

У оснований флагштоков штаб-квартир корпораций «Нефтеальянс», «РосНафта», «Росуголь», «Россталь», «Росалмаз», «Голденросс» были установлены многометровые сложные розетки, собранные из панбархатных лент гастарбайтерами-казахами под чутким руководством китайских консультантов по фэн-шую и геомантике.

В офисах фирм класса «три стула, одно кресло» у которых не то, что собственного флагштока, но и отдельного входа в здание никогда не было и не будет, вывесили на видных местах ленты из ацетатного шелка. Поскольку у большинства таких фирмочек самым видным местом был демонстрационный стенд с образцами продукции и портретами лучших менеджеров, то порою черные ленточки на стендах давали довольно странный эффект – словно всех лучших менеджеров вчера разом свезли на кладбище. И когда кто-нибудь из этих, вчера свезенных на кладбище менеджеров, замирал на миг у стенда, эффект был такой словно призрак или вампир, притопал с того света, чтобы полюбоваться на свой портрет на братской могиле.

Но особенно трогательно знаки всеобщего горя, призванного сплотить население страны перед лицом подлого врага, смотрелись на муниципальных троллейбусах, безнадежно буксовавших в многокилометровых пробках. Трехцветные флажки с полотнищами тридцать на пятнадцать сантиметров были заботливо повязаны черными ленточками. А, поскольку по доброй российской традиции, на закупке ленточек слегка наварился какой-то третьеразрядный клерк, то ленточки были из низкокачественной ткани, крашенные самой дешевой краской. Московский дождь мочил ленточки, ленточки тут же начинали линять, и черная краска стекала по маленьким пластиковым флагштокам, текла на стекла троллейбусов. К обеду ленточки из черных стали грязно-серыми, а к вечеру попросту превратились в лохмотья.