Тайна сердца - Арина Теплова

Устремив на молодого человека полный удивления взгляд, Даша чувствовала, как радость, удовольствие и упоение наполняют все ее существо. Этот бравый военный, такой интересный, видный, добрый и чуткий, говорил ей такие вещи, от которых можно было потерять голову. Еще никто не говорил Даше ничего подобного и не смотрел на нее так. Она ощущала, что любовь Михайлова, которая лилась из теплого сияния его глаз, теперь наполнила ее сердце безмятежной радостью. Где-то в глубине души Даша ощущала, что и сама, наверное, сможет полюбить этого молодого человека. Ведь Иван был так добр с ней, учтив и ласков. Он не придирался к ней по мелочам и не говорил грубых и унижающих слов.

— Вы очень приятны мне, Иван Федорович, — ответила она тихо и смущенно опустила взор на свои ручки в перчатках.

— И, значит, я могу надеяться?

— Можете, — тихо, но твердо вымолвила она.

— О, Дарья Сергеевна! Вы… Вы… — не в состоянии выразить свое ликование Михайлов выпустил поводья лошади из рук и, схватив ладошку девушки, начал неистово осыпать поцелуями ее пальчики в перчатке. Спустя минуту он отпустил ее руку и твердо решительно сказал: — Двадцать первого числа, сразу же после ваших именин, ждите меня. Я приеду к вашему брату свататься.

— О Боже, — прошептала Даша и вся затрепетала. Вся эта сцена была как в романе о любви. Правда, она читала всего два романа, которые ей давала Лиза, ибо в их библиотеке подобных книг не было. Но и те книги произвели на молоденькую девушку неизгладимое впечатление. Там главный герой именно так и делал предложение своей возлюбленной. И нынче этот русый красавец с карими глазами, который так страстно смотрел на нее, говорил, что любит и хочет на ней жениться. Ошалев от неожиданного поворота событий, Даша тихо произнесла: — Все так неожиданно. — Она чуть помолчала и совсем тихо добавила: — Я буду ждать, Иван Федорович.

В ответ на ее слова Михайлов счастливо улыбнулся и, довольно кивнув, вновь зашагал с лошадью по улице. Уже через пару шагов молодой человек заметил:

— Я сразу же понял, что вы моя девушка. Вы такая… такая… особенная. Вы не переживайте, что у вас нет приданого. Я все знаю. Илья Григорьевич мне все рассказал. У меня есть средства. Свой дом на Д. улице о двадцати комнатах и две деревни в родовом имении имеются. Я смогу безбедно содержать вас и наших детей. А лет через десять планирую уйти в отставку.

Михайлов говорил ей что-то еще, описывая их совместное будущее, а Даша, слушая все это, тихо молчала, замирая от радости. Она представляла, как ее жизнь скоро изменится в лучшую сторону. Она станет любимой женой и матерью, у нее будет свое небольшое хозяйство и уважаемый муж.

Ближе к десяти вечера молодые люди наконец достигли крыльца особняка Тепловых. И Иван, спросив позволения Даши, помог ей спуститься с коня. Очень осторожно, почти не прижимая стройный стан девушки к своей груди, подпоручик донес Дашу на руках до входной двери. Свободной рукой девушка позвонила в колокольчик и улыбнулась Ивану, лицо которого было совсем близко от ее собственного. От молодого человека приятно пахло сигарами и гвоздикой, и душа Даши просто ликовала, оттого что будущий жених несет ее на руках до дому, потому что у нее болит нога.

Дверь отворилась, и Михайлов занес Дашу внутрь. Заслышав, видимо, звук колокольчика, в ярко освещенную парадную поспешно вышла Марья Ивановна, а за нею Илья и Оленька. В этот момент Иван как раз с девушкой на руках переступил порог.

— Дашенька, что случилось?! — воскликнула Марья Ивановна, увидев племянницу на руках у Михайлова. Теплова торопливо приблизилась к молодым людям.

— Извозчик сбил Дарью Сергеевну с ног на Миллионной улице. Я случайно проезжал мимо и увидел. Видимо, Дарья Сергеевна повредила ногу, идти не смогла. Пришлось на моей лошади везти ее до дому, — объяснил Иван.

— О, спасибо вам огромное, Иван Федорович, — произнесла Марья Ивановна. — Вы поставьте Дашу уже на пол, тяжело, небось, вам!

— Вовсе нет, — пожал плечами Михайлов, осторожно опуская девушку.

— Да уж, десять часов вечера, а она домой только явилась, — проворчал строго Илья, медленно приблизившись к ним и окинув Ивана и Дашу колючим взором. Даша поджала от обиды губы, а Теплова пропустила мимо ушей недовольное замечание сына. Холодно обратившись к Михайлову, Илья как-то невежливо заметил: — Спасибо тебе, Иван Федорович. Далее мы сами.

— Да, конечно, я пойду, — кивнул Иван и, быстро попрощавшись с Дашей и Марьей Ивановной, поправил свою треуголку и покинул особняк Тепловых.

Едва слуга закрыл дверь за подпоручиком, как Марья Ивановна предложила:

— Дашенька, пойдем ляжешь, а я ножку твою осмотрю.

Даша кивнула и, стараясь не смотреть в лицо Теплову, который стоял рядом, словно истукан, и лишь недовольно глядел на нее, оперлась о руку тетушки и попыталась сделать несколько шагов. Но тут же вся сжалась и болезненно наклонилась, едва не упав.

— Так больно, аж не встать на ногу, — пожаловалась тихо девушка.

— Ты, милая, сильнее на меня обопрись, — посоветовала Теплова. И, тотчас приняв другое решение, Марья Ивановна обернулась к слуге, приказав: — Демьян! Позови Прохора сюда. Поможете Дашеньку в комнату отнести. Идти она совсем не может.

Демьян все понял и поспешил исполнять приказ хозяйки. Однако тут сзади к женщинам приблизился Теплов и велел:

— Позвольте, матушка.

Теплова поняла намерения сына и, чуть посторонившись, согласилась:

— Да, Илюша, помоги.

Он, проворно обхватив Дашу за талию и бедра, легко поднял ее на руки. Девушка взлетела на высоту и тут же начала сопротивляться, пытаясь вырваться из рук Теплова.

— Донесу, — властно заявил молодой человек, обратив недовольный взор на бледное лицо девушки, и направляясь по лестнице вверх.

— Я сама могу! Илья Григорьевич, поставьте меня обратно! — Даша попыталась возмутиться.

Но Теплов лишь сильнее сжал ее в своих мощных руках и прижал к груди так, чтобы она не могла высвободиться.

— Сама она может, как же. Молчи уж, и так натворила невесть что, — строго заметил он и вперил в ее глаза темный недовольный взгляд.

Перешагивая через ступени, Теплов быстро направился по мраморной лестнице. Он так по-свойски сильно прижимал Дашу к своей груди, что ее лицо почти касалось его твердой, чуть обросшей щеки.