Люди удачи - Надифа Мохамед

стремился срубить и воспользовался законом, как топором. Дочери помогли ей собрать вещи и переехать в маленький дом, где она и умерла несколько лет спустя, так и не перестав лить слезы. Вся ее жизнь строилась вокруг материнства, а затем высший из судов этой страны признал ее недостойной быть матерью. Бедная женщина. Дайана до сих пор не знала, чему верить: то ли судей ввела в заблуждение паранойя отца, то ли ее мать в самом деле любила человека по имени Перси. Они выросли в мире, где порой от правды надо защищаться.

– Мы не были созданы для легкой жизни, – вздыхает Дайана, шлепая тестом об кухонный стол. Она не такая, как мама, она точно знает: ей не нужен мужчина из-за его денег или как способ бегства, и она чертовски уверена, что и Грейс не понадобится.

Несколько дней спустя Мэгги, Дэниел и Дайана стоят вокруг обеденного стола, а лицо Грейс во главе этого стола озаряет отблеск одиннадцати свечей на торте в честь дня ее рождения. Большой бант на голове девочки похож на кроличьи уши в горошек.

– Сначала загадай желание! – напоминает Дэниел, едва Грейс наклоняется, чтобы задуть свечи. – Дуй, а не плюйся, не то заляпаешь слюнями мой кусок.

Грейс обмакивает палец в глазурь, в шутку грозится испачкать Дэниела, потом сует палец в рот.

– Лехаим! – Дайана поднимает свой бокал с хересом, восклицая громче, чем собиралась. – Долгих тебе лет и успехов, родная моя.

Взрослые становятся в очередь, чтобы поцеловать Грейс в щеку, и Дайана, последняя в ней, видит, что дочь чуть не плачет.

– Крепись, крепись, – шепчет она ей на ухо, вселяя в нее силы.

Коротко кивнув, Грейс снова улыбается и смеется.

Маленькая компания располагается на новом диване, чтобы открыть подарки; гости сидят, а Дайана и Грейс стоят возле кофейного столика, ахая над каждым пакетом в плотной оберточной бумаге. От Мэгги и Дэниела – целая сокровищница книг и пара красных домашних шлепанцев. Дайана ведет Грейс к окну, выходящему в сад, и показывает свой подарок: велосипед с голубой рамой и корзиной спереди, полной искусственных цветов.

– Боже мой! – восторгается Грейс.

– Вот избалованная девчонка! – Дэниел в притворной зависти качает головой. – А мне когда подарят велосипед?

– Можно прокатиться прямо сейчас? – спрашивает Грейс у матери.

– А почему нет?

Девочка бежит через кухню в сад.

Дайана подливает в бокалы херес, все рассаживаются по местам, веселье приостанавливается. Сникшей больше остальных выглядит Мэгги, и, поскольку именно она всегда сворачивает разговор на беспроигрышные банальности, вздохнув, она произносит:

– Прямо чувствую, как разойдется у меня в этом году сенная лихорадка. Уже сейчас так мучаюсь.

Дайана медлит, прежде чем сменить тему.

– Земля уже осела, пора ставить памятник.

– Хорошо, хорошо, – кивает Дэниел, не сводя глаз со своего еще полного бокала.

– Ты выбрала красивое надгробие.

Дайана приняла решение и насчет надписи – «Любимая дочь, любимая сестра, любимая тетя, да упокоится ее душа в вечном мире», – но это же настолько долговечный след, он переживет их всех, так что она не перестает гадать, правильно ли подобрала слова.

– Надписью все довольны?

– Да, ведь все равно никакого места не хватит выразить все, что у нас в сердце, верно? – Мэгги нервно крутит в руках салфетку.

– Да.

– Ни чернил не хватит, ни бумаги, ни времени.

– Помочь тебе? – спрашивает Дэниел.

– Нет, все уже готово.

– Славный был праздник, хоть и скромный, правда?

Дайана прилегла в постель Грейс, они уютно устроились, почти соприкасаясь носами. Шипят свечи, тени дрожат на обоях с рисунком из папоротников и шторах в тон.

– Чудесный.

– Какой подарок тебе понравился больше всех?

– Велосипед.

– Подлиза.

Грейс улыбается, открывая неровные зубки, все разного размера и формы.

– А какое желание ты загадала?

– Не могу сказать.

– Нет, можешь.

– Нет, ну правда не могу.

– Потому что оно про тетю Вайолет?

Грейс кивает.

– Ты пожелала, чтобы она была с нами, как раньше?

– Понимаю, это глупо. – Она прикладывает ладонь ко рту.

– Нет, ты не поверишь, Грейси, сколько раз я желала того же самого.

– Это ведь неправильно, это несправедливо – да, мама? И столько было крови.

– Она была лучше всех. Не понимаю, почему ее постигла такая судьба. Правда не понимаю.

– И мы ничего не слышали, а вдруг кто-нибудь ворвался бы сюда, пока мы спали или пока я в школе, и напал на тебя? – Грейс дрожит, страх, который она так старательно скрывала, вырывается наружу. – Гораздо лучше, если бы у нас в доме был мужчина, правда? Чтобы защищал нас от плохих людей.

– Я смогу сама защитить тебя, Грейси, честное слово. Ни один мужчина не способен на то, что я могу сделать ради тебя.

– Но ты же просто те-о-отя, – всхлипывает девочка.

– Нет, я женщина, и ни один мужчина не будет сражаться за тебя отчаяннее, чем я.

– Не хочу идти в суд, где будут все и… и этот плохой человек будет смотреть на меня.

– Все пройдет очень быстро, Грейси, тебе просто надо сказать правду. Точно объясни, что ты видела, и мы уйдем домой и больше про это никогда не вспомним. Нет ответов правильных и неправильных, просто скажи правду.

– Его повесят, да?

– Если докажут, что это сделал он… возможно… не знаю… иногда люди получают помилование. Это не твоя забота, Грейси, ты просто должна быть честной.

– Буду, обязательно.

– Знаю, что будешь. – Дайана целует Грейс в черные волосы до тех пор, пока девочка не успокаивается.

11. Коу йо тобан

– Сволочь, чтоб тебя! – Махмуд изо всех сил вдавливает большой палец в кнопку рядом с дверью, отчего в коридоре раздается звон.

Надзиратель рывком распахивает люк и наклоняется, уставившись в лицо Махмуду, стоящему по другую сторону двери.

– На порку напрашиваешься, да?

– Я уже два раза прошу принести мне воды, ты хочешь человека с ума свести, скотина?

– Да ты сам не знаешь, чего хочешь. Я думал принести тебе чертовой воды, а теперь, даже если сдохнешь от жажды, мне плевать.

Махмуд снова жмет кнопку звонка, и надзиратель затыкает ухо пальцем:

– Все это я доложу начальнику тюрьмы, можешь не сомневаться, и он скажет, что сделать, чтобы вбить хоть немного ума в твою башку.

– Попробуй только тронь меня своими грязными лапами, и я вас всех поубиваю. Я что тебе, раб?

– Еще и угрозы? Отлично, приятель, об этом начальник тоже обязательно узнает.

Махмуд быстро жмет и отпускает кнопку – звонок, пауза, звонок, пауза, – пока надзиратель не перестает шевелить губами и не захлопывает окошко.

– Да пошел ты и