Музыка пчел - Эйлин Гарвин

Несмотря на весь покой, который приносила его рутина – со списками «за» и «против», целями и задачами – Гарри знал, что все это ему не пригодится в такие моменты, которые по-настоящему важны. Жизнь неумолимо неслась прямо на него, и никакой аккуратненький журнальчик не поможет ему понять, как с этим справляться. Единственные слова, которыми он мог описать настоящий момент – это «некомфортный», «неизбежный» и «неотвратимый». Только сейчас он осознал главный минус того, что попросил Ронни его подвезти. А именно, что ему придется объяснять своему новому боссу, почему помощник шерифа подвозит его в первый рабочий день.

«Скажи правду, парень! Ее проще запомнить», услышал он в голове голос Сала.

В правде не было ничего такого, чем стоило поделиться с Алисой Хольцман. Правда в том, что он бывший заключенный без места жительства. Но даже в его ситуации, вылезая из джипа, он был готов дать себе еще один шанс. Ведь это начало чего-то нового, как никак.

Когда Алиса шла ему навстречу, Гарри заметил парня, который ехал за ней. Он на секунду отвлекся от своих мыслей, озадаченный видом этого парнишки. Гарри снял с плеч и бросил в ноги свой вздутый от вещей рюкзак, вытер вспотевшие ладони о штаны и попытался взбодриться. Должна же в нем быть хоть капля уверенности в себе.

– Добрый день, миссис Хольцман, – сказал он. – Простите, что опоздал.

Алиса кивнула ему и нахмурилась.

– Здесь такая забавная ситуация произошла, – начал Гарри. – Это длинная история. Я был в Сиэтле в феврале, пошел дождь, и я очутился в магазине «Пайк Плейс Маркет»…

Он остановился, коря себя за нерешительность. Давай ближе к делу, Гарри, подумал он, не рассказывай ей историю своей жизни. Он начал заново.

– То есть, мой дядя живет в Бизи Корнере. Знаете, город на севере по Сто сорок первому шоссе?

Нет, он не мог начать отсюда: с трейлера и смерти дяди Гарольда. Гарри сбился, потерял нить разговора и не знал, что теперь сказать. Алиса Хольцман перевела свой истощенный взгляд на копа.

– Привет, Ронни. Слышала, что ты теперь тоже член команды шерифа, – сказала она.

Помощник снял шляпу, опустил голову, как шкодливый мальчишка:

– Доброе утро, тетя Алиса.

Алиса нахмурилась и посмотрела на Гарри, который хотел запрыгнуть в джип и уехать далеко-далеко. Его покинули остатки храбрости. Он сплошное разочарование, что тут и говорить. Он не мог ничего сказать в свое оправдание. Ему хотелось схватить свои пожитки и провалиться сквозь землю.

Алиса посмотрела на его рюкзак, как будто прочитала его мысли.

– Куда-то собираемся, мистер Стоукс? – спросила она.

Он услышал голос своей матери у себя в голове.

«Куда ты собрался, Гарри Стоукс?»

Он покачал головой и посмотрел вниз на гравий на дороге, чувствуя, как кружится голова. Земля притягивала его к себе, камешки расплывались перед глазами. Он нехотя снова посмотрел на хмурое лицо Алисы и открыл рот.

– Я просто… место, где я остановился… округ наложил на него арест. А потом приехал Ронни… они собираются его снести, так что мне нужно…

У Гарри одновременно закончились и слова, и дыхание. Он больше не знал, что сказать. На лице у Алисы было то же самое выражение лица, которое появлялось у других людей, стоило им заговорить с ним: «тупица». Он уже представлял разговор со своей матерью, и как в конце она предложит ему оплатить билет на автобус до Флориды. Он поедет обратно через всю страну на вонючем «Грейхаунде», на таком же, как тот, что привез его сюда в феврале. Сал взбесится, но позволит вернуться. И что тогда ему делать?

Но теперь говорил Ронни.

– В прошлом месяце у нас была большая вечеринка в честь пятидесятилетия Abuela и Abuelo[30] у тети Конни, – рассказывал он. Мы скучали по тебе. Что за вечеринка была! Мы целиком зажарили козла. Биррия[31] и все такое. Там были все кроме вас и…

Он сбился, но потом все же закончил:

– Все, кроме вас.

Алиса посмотрела на него, но ничего не ответила. Ронни был слишком юным даже для того, чтобы пользоваться бритвой, парнишке только стукнуло двадцать один, когда умер его дядя, и с тех пор Алиса видела его один или два раза: на похоронах, конечно, и однажды возле почтового отделения прошлой зимой, когда перешла на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с семьей своего покойного мужа. Она не отвечала на их звонки и опускала жалюзи, когда они подъезжали к дому. Алиса смотрела на Ронни с пустым выражением лица, когда он переминался с ноги на ногу. Он, не переставая, крутил в руках шляпу помощника шерифа.

Она слышала, как сзади скрипят колеса коляски Джейка. Ронни бросил взгляд на молодого человека с ирокезом. На его лице было написано недоумение, а затем смущение, между ними повисла тишина. Его глаза набрели на ульи, и он улыбнулся, с благодарностью уцепившись за новую тему для разговора.

– О! Пчелы! Как ваши пчелы поживают, тетя?

Мама Ронни, Эванджелина, родом из Мичоакана, как и многие иммигранты в долине. Ронни был невысокого роста и темнокожий, его папа, Рон, был старшим братом Бадди. Когда племянник улыбался он становился так похож на ее умершего мужа, что ей было невыносимо на него смотреть. Сейчас мальчишка просиял и указал на ульи. Она подумала о своем первом улье на западной стороне, который теперь умер, и как Бадди принес его в дом ее родителей в ту субботу после ярмарки. Бадди смеется, разглядывая себя в мешковатом костюме пчелы. Бадди пританцовывает чечетку в саду, чтобы ее рассмешить. Сердце Алисы, которое и так заныло стоило ей увидеть племянника, теперь разбилось окончательно.

Она положила руки на коленки, пытаясь справиться с удушьем. Чувства нахлынули на нее неожиданно, и ей не удавалось с ними справиться. Внутри нее будто зияла дыра. Любимый Бадди. Нелепые, бессмысленные обстоятельства его смерти. Алиса почувствовала, как боль разрывает ее на части. Это было первобытное нечеловеческое горе.

Ронни замер в ступоре, Гарри не знал, куда себя деть. Звуки, которые вышли из уст Алисы, не были похожи на английскую или вообще людскую речь. Оба молодых человека стояли в полном недоумении – в ужасе и молчании.

Не испугался только Джейк. Он сидел позади нее, и услышал только звуки ее ужасной печали. Мальчишка сразу сообразил, что Алиса испытывает такую боль, которую, вероятно, не испытывали другие люди. Он поехал вперед, пока не поравнялся с ней. Потом протянул к ней руку и взял за запястье.

– Эй, Алиса. Сделайте глубокий вдох.

Он говорил не громко.