Без боя не сдамся - Дина Рид

Чувствуя холодок по спине, Маша неуверенно проследовала за парнем, о котором, как вдруг поняла, не знает вообще ничего. Но, заворожённая, отдаёт себя его власти – возможно, чтобы упасть в бездну… или сгореть?

– А это моя комната, – распахнул дверь Алёша.

Они очутились в странном помещении, непохожем на весь дом. Мебели здесь было немного: кровать, офисный стул, письменный стол, заваленный книгами и дисками, ноутбук. Всё остальное пространство, как в спортзале, занимали всевозможные тренажёры. На дорогих панелях из красного дерева неуместными пятнами выделялись постеры: горы, храм, щенок, рок-группы… На одном из плакатов Маша узнала себя – увеличенное фото из злосчастного клипа. По сердцу царапнули неприятные воспоминания. Она нахмурилась. Алёша присел на кровать и потянулся к плакату:

– Если хочешь, я сниму.

Маша раздражённо пожала плечами. Извиняясь, Алёша пояснил:

– Знаешь, когда было плохо, я держался. С твоей помощью. Особенно потом, после больницы. Жаль, только теперь я понимаю: не важно как, не важно где и даже не важно, с кем. Важно – что это ты… Что ты есть.

– Ладно, – вздохнула она. – Пусть висит.

Её взгляд споткнулся о заброшенные в угол костыли и отвёрнутое к стене кресло-коляску. Алёша заметил:

– Всё это больше не нужно, никак не уберу в кладовую, – и вдруг вспомнил: – Э-э, я, кажется, потерял трость.

Маша села рядом и ласково коснулась его руки:

– Ты хорошо ходишь без неё… Я всегда знала, что ты справишься. Я верила. Ты – молодец.

Так и не научившись принимать похвалы, Алёша ответил смущённой мальчишеской улыбкой, но тут же подскочил с кровати:

– Э-э, какой же я эгоист! Надо тебя кормить! Хочешь, принесу сюда или пойдём на кухню – выберешь сама? В холодильнике целая куча еды.

– Ну, пойдём.

Поднимаясь, Маша зацепила уголок книги, торчащей с компьютерного стола. «Братья Карамазовы» с грохотом упали на пол. Алёша хмыкнул:

– Ты опять за своё?

Маша рассмеялась:

– Кто бы поверил, что этот неуклюжий слон ещё и танцует…

– Даже не знаю, – смеялся в ответ Алёша. В его глазах заплясали весёлые чёртики. Он взял её за обе руки: – Будем ходить так. Так надёжнее.

Он попятился в коридор, утягивая Машу за собой. Наконец Алёша остановился и щёлкнул выключателем на стене:

– Пришли.

Маша ахнула:

– Это… кухня?!

– Да.

Полированный тёмно-серый гарнитур в стиле ампир вряд ли предназначался для кастрюль с борщами и домашней стряпни. В ожидании гостей восемь строгих стульев застыли вокруг стола, грузно опирающегося на чёрные резные лапы. Окно в сад обрамляли складки тяжёлых штор, ниспадающих на мраморный пол, блестящий, как только что залитый на катке лёд, и, видимо, такой же скользкий. Маша внутренне возмутилась, думая о том, как должно быть трудно Алёше ходить с тростью по такому полу. О чём думает отец?!

– А вы сами здесь никогда не едите и не готовите? – с изумлением спросила она, тщетно пытаясь заметить хотя бы пятнышко.

– Едим. Просто горничная убирает. Отец дотошен – любит порядок, – словно извиняясь, ответил Алёша и распахнул дверь одного из шкафов, на поверку оказавшегося холодильником с содержимым, достойным маленького супермаркета.

– Горничная, – недоверчиво повторила Маша и сыронизировала: – А готовит кухарка.

– Угу, тетя Люда, – кивнул Алёша и галантно отодвинул стул, приглашая гостью сесть.

Маша оторопело слушала, как он предлагает ей одно блюдо, другое, третье, наблюдала, как Алёша выставляет на стол фрукты и угощения, ищет тарелки, куда всё разложить.

В неуютном доме было тихо, но Маша продолжала прислушиваться, ожидая, что вот-вот в дверном проёме появится охранник или на худой случай зловредная домоправительница в чёрном платье с накрахмаленными воротничками и отправит их в полицию за незаконное вторжение. Привычный образ послушника в стоптанных кроссовках никак не увязывался с холодными штрихами дворцового интерьера. Алёша и сам как будто ощущал себя здесь лишним. Чуждый, светлый, неправильный, – как белая ворона в клетке готического замка.

– Алёш, а пойдём лучше в твою комнату? – предложила Маша.

– Хорошо, – улыбнулся он и достал серебристый поднос.

Вернувшись в эклектичную, но единственную по-человечески тёплую комнату нежилого на вид особняка, Маша и Алёша заговорили громче, раскованнее. Он засуетился: смёл всё с компьютерного стола, настроил плейлист в ноутбуке, расставил блюда с подноса и, пока Маша устраивалась в удобном крутящемся кресле, успел вернуться с соком и бокалами в руках. Придвинув поближе скамью от тренажёра, он сел и мечтательно посмотрел на Машу.

При виде изящной ложки, утонувшей в запотевшей от холода вазочке с чёрной икрой, Маша не удержалась и хихикнула:

– А я почему-то рассчитывала на жареную картошку…

Алёша подхватился:

– Могу пожарить.

– Не надо. Я просто болтаю всякую ерунду – не могу прийти в себя: полюбила монаха-бессребреника, а он оказался Гарун-аль-Рашидом, – пошутила Маша и осеклась.

Алёша взглянул на неё широко распахнутыми глазами, его голос дрогнул:

– …полюбила?

Маша смутилась. Её плечо непроизвольно дёрнулось, она поправила бретельку платья, хотя та была на месте, взяла в руки алую клубничину, положила обратно и наконец ответила:

– Да.

Алёша, явно не зная, как себя вести дальше, прошептал:

– Спасибо. – И взял её за руку. От этого прикосновения по телу Маши пробежал электрический разряд – притягивающий, поражающий. Она обмякла, и центр Вселенной оказался там – между его и её пальцами, между двумя ладонями. Маша была обескуражена своим признанием не меньше, чем Алексей. Она то смотрела в его внезапно серьёзные глаза, то отводила взгляд, теперь чувствуя себя совершенно незащищённой. Больше того: она испугалась, что Алёша вот-вот скажет то, о чём пожалеет. И вновь вернётся сводящее душу одиночество со всенощной тоской. No ordinary love[7], – запела Шаде из серебристых динамиков, обволакивая пространство комнаты чарующим голосом. Привычно скрывая страх за светящейся улыбкой, Маша воскликнула:

– Обожаю эту песню! Потанцуем?

Казалось, Алёша был за это благодарен. С шумом отодвинув скамью, он подошёл к Маше:

– Я не умею.

– Это просто, – сказала она, тщательно маскируя весёлостью током пробивающее по нервам волнение. – За нас всё сделает музыка. Её просто надо слышать. Почувствовать ритм. Ну-ка, положи руки мне на талию.

Советы были бесполезны. Стоило Алёше коснуться стройного тела, едва скрытого тонким батистом, как он вспыхнул. Его тело задрожало, и Маша почувствовала влажные губы у мочки уха. Сорвавшись, он покрывал поцелуями её лицо, волосы, плечи, шею. Его руки бродили по её спине, не в состоянии остановиться.