Без боя не сдамся - Дина Рид

– Конечно! – иронично усмехнулась Катя.

– Пойми, Катюш, – грустно сказала Маша, – мне сейчас не до отношений. Да, я думаю про Алёшу. До сих пор… Я не смогу вот так просто взять и забыть. Это слишком тяжело. Слишком много там всего перемешалось. Давай не будем обо мне! Лучше расскажи, как у вас с Лёней? Мне хочется порадоваться, а не впадать в депрессию снова.

– Ладно, – шепнула Катя и стала рассказывать, как дружеские чаепития перешли во что-то большее. Как раз, когда Лёня приехал из Питера. Под Новый год.

Прошёл год.

Однажды Анка остановила Машу у входа в зал и как бы между делом сказала:

– Через две недели отправляешься на гастроли. Воронеж, Ростов-на-Дону, Краснодар, Ставрополь, Астрахань, Элиста, Волгоград.

– Туда же едет основной состав… – не поверила своим ушам Маша.

После случая в «Локк-Плазе» она уже смирилась с тем, что её участь – выступать только в массовках и подтанцовке на сборных концертах в Москве.

– Да. Пора и тебе покататься. Помнишь наш разговор перед твоим грандиозным финтом ушами?

– Ага, – кивнула Маша, краснея.

– Тогда иди, готовься.

* * *

В начале июня комфортабельный автобус, арендованный для тридцати пяти человек, увёз из столицы основной состав «Годдесс» с турменеджером и персоналом. Первый концерт тура в светлом, провинциальном для москвичей Воронеже прошёл «на ура». Собрав овации и охапки цветов, танцоры погрузились в автобус, и он покатил по ночной трассе дальше – к Ростову-на-Дону.

Ребята спали в салоне, устав после выступлений, а Маша расслабиться не могла. В её голове крутилось длинное название города, в котором теперь жил Алёша. И все невысказанные слова, запертые глубоко внутри чувства: любви, обиды, вины, тревоги, потери вновь закружились в душе.

Перед Машиным отъездом Катя сказала: «Не дури: в Ростове полтора миллиона человек. Шанс, что ты встретишь его за одни сутки, равен нулю». Она была права. Но при виде громадных каменных букв «Ростов-на-Дону» на въезде в город Машу затрясло, и она стала вглядываться в незнакомые улицы, в дома за окном автобуса, будто Алёша мог ждать её в одном из них.

Высокие акации, усыпанные белыми цветами, обрамляли глубокую синеву неба над проспектами, подсвеченными фонарями и вывесками. По улицам, у парка, у гостиницы бродили поддавшиеся очарованию томной ночи парочки. Сквозь приоткрытую форточку прорывался сладковатый запах от молочных соцветий, усиливая мысль, что всё неправильно, всё не так, как должно быть. И оттого тоска становилась невыносимой.

* * *

Наступивший день принес жару, пустые разговоры с ребятами, репетицию на истёртой сцене стандартного Дворца спорта, глупое блуждание по улицам в поисках знакомого лица. Вечером, накладывая грим, Маша злилась на себя – Катя была права, в Ростове очень много людей. Как можно было выискивать глазами Алексея среди прохожих, если он наверняка не ходит?! Кстати, он сам бросил её однажды. Уехал. И пусть это его город. Что с того?! Хватит!

Концерт, как обычно, начался с десятиминутным опозданием – ждали, пока рассядутся зрители. Изученная назубок программа полетела быстро в отличие от ушедшего в никуда бесконечного дня. Суета за сценой, выверенные движения на ней, бьющий в глаза красными, синими, жёлтыми пятнами свет прожекторов, громыхание динамиков, от которых вибрировал пол и громче ухало сердце, аплодисменты, обязательная улыбка, пот градом, – всё повторялось по кругу – сумасшедшее действо, не оставившее мыслей. Маша только успевала менять костюмы: балетную пачку, прозрачный балахон, леопардовое боди, чулки в сетку и высокие сапоги, зелёное сари, условное чёрное платье, широкие брюки и обтягивающий топ.

И наконец, последний выход. Ведущий пафосным голосом начал объявлять имена танцоров. Услышав «Мария Александрова», Маша выбежала на поклон и утонула в овациях. Собирая букеты у сцены, рассматривая лица в зале, она в последний раз позволила надежде пробиться наружу. Тщетно.

* * *

Выходящим со служебного входа танцорам турменеджер Жанна в который раз трубно повторяла:

– Выезжаем в девять утра. Чтоб я не бегала, не искала вас по гостинице. Последний раз говорю – ровно в девять утра!

Нагруженная букетами Маша вышла на лестницу. Уже начинало темнеть. Глаза скользнули по цепи охранников, которых осаждала толпа, и вдруг остановились на отдельно стоящей фигуре. Маша замерла. Парень со светлой копной волос, одетый в серые классические брюки и в белую рубашку с длинным, несмотря на жару, рукавом, пытался обойти охранника, но тот не пускал. «Не может быть!» Конечно, она обозналась – как тогда, в клубе. Но в руках парня, не сводящего с неё глаз, Маша увидела трость, и сердце заколотилось, вырываясь из груди. Сунув цветы Жанне, Маша сбежала с лестницы и бросилась к охраннику, оттесняющему Алексея.

– Пустите! – скомандовала она.

Охранник посторонился, и Маша оказалась лицом к лицу с Алёшей. Те же точёные, безукоризненные черты, шрам на левой брови, чисто выбритые щёки. Алексей выглядел взрослее, чем запомнился Маше. Он стал намного шире в плечах и даже выше. Будто не полтора года прошли, а три года… – четыре.

Их глаза встретились, и пространство вокруг Дворца спорта мгновенно затихло, переместившись в иную реальность: толпа, автобус, ребята из труппы. Сквозь стеклянную тишину до Маши долетел голос Алексея:

– Здравствуй, Маша.

Не помня себя, она размахнулась, и её ладонь в гневной, звонкой пощёчине налетела на его скулу. Он зажмурился, но не дрогнул, снова открыл глаза:

– Прости меня!

А Маша опустила руки. Расплакалась. Отбросив трость, Алёша прижал Машу к себе. И она почувствовала его силу, его тепло, его запах. Алёша снова повторил:

– Прости!

Маша отдалилась, рассматривая его снизу вверх, ещё не веря, что это он. Похожий, как брат-близнец, но будто бы не Алёша…

– Ты стоишь, – прошептала она. – Ты ходишь…

– Да.

Со вспышками фотокамер к ним снова ворвался шум улицы, толпы, Алёша и Маша увидели людей вокруг, охранников, танцоров, с любопытством выглядывающих из автобуса, мобильные телефоны, сверкающие крошечными зеницами. Спрыгнул с подножки автобуса Юра и направился к ним.

– Пойдём отсюда, – потянула Маша Алексея, как когда-то. Подобрав трость, он поспешил за ней. И только когда они очутились на безлюдной узкой улочке с ветхими домами, Алёша попросил:

– Пожалуйста, не так быстро.

Маша остановилась и снова всмотрелась в него, словно боялась, что он ненастоящий. Но это Алёша был сейчас перед ней. Красивый. Взволнованный. Живой. Капельки пота выступили над его верхней губой, на лбу.

– Да, извини, – сказала она и выпустила из ладони его влажные пальцы. – Я сошла с ума: так бежать. Больно?