Алексей Козлов. Преданный разведчик - Александр Юльевич Бондаренко

ядерной программой, информация о которой получила широкую огласку, ну и также по причине известных расовых волнений внутри страны, санкции были существенно ужесточены, так что многие страны существенно ограничили торгово-экономические связи с ЮАР. Добавим, что была принята Резолюция Совета Безопасности ООН № 418, которой вводилось эмбарго на поставку оружия в ЮАР, а все страны мира призывались воздерживаться от сотрудничества с этим государством по вопросам производства и развития атомного оружия.

Но при этом, однако, ряд ведущих стран Запада продолжал осуществлять «через третьи руки» военно-техническое сотрудничество с режимом апартеида, а между спецслужбами ЮАР и ведущих капиталистических стран существовали весьма партнёрские отношения, о чём мы далее и расскажем на нашем конкретном примере.

Всё это не удивительно. Хотя вряд ли полуфашистский, мягко говоря, режим Южно-Африканской Республики вызывал такую уж огромную симпатию в Западной Германии или в США, но вспоминаются слова, якобы сказанные президентом Рузвельтом[208] о никарагуанском диктаторе Анастасио Сомосе[209]: «Сомоса, возможно, и сукин сын – но это наш сукин сын». Вот и здесь примерно та же ситуация: с ЮАР Запад «дружил» не потому, что она такая хорошая, а потому, что они «дружили против» СССР – Южно-Африканская Республика была верным союзником в борьбе против государства, предложившего альтернативный капитализму путь развития человечества.

А потому, как только «советский шпион» попал в руки NIS, юаровцы тут же призвали своих союзников. Точнее, не совсем так: именно эти союзники и передали «Дубравина» южноафриканцам, ну а те, выполнив свою задачу – расчёт «западников», скорее всего, был на то, что после «первичной обработки» в тюрьме Йоханнесбурга, «разогрева», так сказать, нелегал из России окажется гораздо более сговорчивым, – стали «скликать» своих заинтересованных в этом знакомстве друзей.

Первыми, через неделю после ареста разведчика, на «званый пир» прибыли, разумеется, западные немцы, представители западногерманских контрразведки и разведки – Федерального ведомства по охране конституции (BfV) и Федеральной разведывательной службы (BND), – потому как Отто Шмидт официально считался гражданином ФРГ, хотя и постоянно проживавшим в Риме.

Первые вопрос, заданный «земляками» просто умилил «Дубравина»: «А почему вы не потребуете кого-нибудь из западногерманского консульства?» Отто Шмидт ответил на своём безупречном хохдойч, что всю последнюю неделю он только тем и занимается, однако – безрезультатно. Дипломатов «своей» страны он до сих пор ещё не видел. Тогда его спросили, знает ли он, почему его арестовали? Естественно, ответ был недоумевающе-отрицательный. Ну и тут, как мы знаем, немцы «сыграли с козырей», картинно выложив на стол несколько фотографий… И в тот самый кажущийся момент триумфа – им думалось, что сейчас «этот русский», «припёртый к стене» неопровержимыми доказательствами, начнёт «колоться», рассказывая им всю правду про свою шпионскую сущность, – он взял и перевернул обратной стороной небрежно кинутую на стол фотографию, благо никто ему не говорил, что этого делать нельзя… Ну и всё – словно бы он сам вдруг бросил на стол «джокера», смешав всю тщательно продуманную комбинацию противника. Вроде бы он тут же получил удар по затылку – но что с того, одним ударом больше, одним меньше, «Дубравин» давно уже потерял им счёт, если и считал изначально, но главное было то, что он увидел свою фамилию, написанную латинскими буквами, и мгновенно понял, что произошло предательство. Впрочем, об этом мы уже говорили.

Теперь изображать из себя «немецкоподданного» не имело более смысла. Скорее даже, тем самым он давал бы в руки своих противников оружие: фотографии советского студента являлись слишком серьёзным опровержением его «немецкости» и давали возможность уличить его во лжи. Поэтому Алексей Михайлович сказал единственное то, что мог в такой ситуации сказать: «Да, я действительно советский офицер, советский разведчик». И всё. Больше он им ни про себя, ни про советскую разведку ничего не сказал – за всё время своего пребывания под стражей.

В общем, спасибо теперь уже бывшим «соотечественникам», немцам, потому как за время их допроса Козлов сумел узнать гораздо больше, нежели узнали они… А вот что Алексей Михайлович рассказывал нам про другие свои «международные встречи».

«– Англичане – народ довольно культурный, никакого насилия с их стороны не было. Они вежливо со мной разговаривали, и когда я не говорил, то не говорил – и всё. Потом ещё появились почему-то французы, эти оказались самыми паскудными. А ведь в своё время Франция для меня – это было всё!

– Конечно, все мы воспитывались на “Трёх мушкетерах” и романтике Великой Французской революции…

– Вот и я думал, что французы – это “свобода, равенство, братство!” То ещё братство! Скоты такие, что дальше некуда! Вот, они мне задавали какой-либо вопрос – я им не отвечал. Так потом этот же вопрос мне задавали южноафриканцы, которые били. Таким образом – ты нам не хочешь отвечать, так попробуй, не ответь им…»[210]

А ведь это очень обидно – разочаровываться в том, во что поверил с детства. Про Деда Мороза, который, в конце концов, оказывается твоим же дедушкой, только с фальшивой бородой, мы уже и не говорим, но узнать, что буры – это совсем не такие отважные и благородные патриоты, какими их описал Луи Буссенар, было очень обидно и в зрелом возрасте, а про французов-то и говорить не приходится… Сколько десятилетий они были образцом для всей Европы, тогда как Париж считался «столицей мира», а на французском языке говорили при всех императорских и королевских дворах! Хотя, если задуматься, в 1812 году в России они вели себя совершенно по-хамски, даже, точнее, по-скотски… Было как-то, вспоминал всё тот же Денис Давыдов, что русские партизаны, «летучий отряд», увидели шалаш, сделанный из больших церковных икон, и такие же священные иконы ярко горели в костре у его входа. «Русским варварам» пришлось поджечь осквернённые иконы, никого после этого из шалаша не выпуская. Вот вам и fraternité[211]! А сколько французов, потомков благородных мушкетёров и отважных наполеоновских гренадеров, добровольно служили оккупировавшему их родину германскому фюреру, воевали в рядах вермахта и войск СС в годы Второй мировой войны! Точно это количество неизвестно, зато можно доподлинно сказать, что только в советском плену оказалось 23 136 французов, а бойцы французской дивизии СС «Шарлемань» до последнего обороняли Берлин от войск наступающей Красной армии… Париж от гитлеровцев они почему-то оборонять не стали.

Почувствовать на себе это французское скотство было очень обидно. То ли дело хамство почти что «родного» человека, земляка – пускай и бывшего. Вот что рассказывал Алексей Михайлович о такой встрече: «Из Израиля прибыл одессит Жора со своим детектором лжи. Начал с оплеухи. В ЮАР, между прочим, к нему с презрением относились»[212].

Ну, как бы они там ни относились, но, конечно, без представителя «Шин-Бет» – Общей службы безопасности Израиля, которая занимается контрразведывательной деятельностью и обеспечением внутренней безопасности, – обойтись было невозможно. Впрочем, это мог быть и «Моссад», то есть Ведомство разведки и специальных задач, – собеседники Козлова ему почему-то не представлялись, считая, что «русскому шпиону» достаточно знать их национальную принадлежность. Так как «пасли» «Дубравина» довольно долго и весьма квалифицированно, то было известно, что он не раз посещал и Израиль, ну и, к тому же, Израиль являлся, пожалуй, ближайшим соратником ЮАР в деле создания атомной бомбы. Так что «расколоть» советского нелегала израильтянам хотелось отнюдь не из праздного интереса – у них к нему было очень и очень много самых разных вопросов. Однако выбор присланного сотрудника, как видно, представителя очередной волны так называемой «русской эмиграции» (не потому, что русские, а потому, как из России уехали), был сделан весьма неудачно – хотя, думается, что и удачный выбор принёс бы не больше пользы, так как Алексей Михайлович никому ничего не сказал, несмотря на разность подходов со стороны представителей различных спецслужб.

Зато вот что он впоследствии доверительно рассказывал одному из более молодых, нежели он, сотрудников Управления «С», который всё это нам пересказал (как говорится – «правописание подлинника): «От Израиля был какой-то козёл из Одессы, наш эмигрант, он у них работал в контрразведке, и он тут же стал кричать, набросился на Алексея Михайловича с кулаками, стал его жестоко избивать, пользуясь его беззащитностью… Ну, тут даже юаровцы, отрывая его от “Дубравина”, сами же его и отметелили аккуратно».

А были ещё итальянцы – ведь Отто