Яфет - Юрий Никитин

любил больше, чем самого себя! Подари мне смерть, Яфет! Ты же об этом мечтал так давно! Но, прошу, отпусти моих воинов!

– Твоих воинов уже не осталось, – прогудел вышедший вперед Шатур. Высокий воин перемазан кровью с головы до ног, но выражение лица счастливое, в глазах сияет триумф. – Мы зарубили даже раненых, чтоб не возиться! А горстку живых связали, и наш волхв сегодня ночью принесет богам обильные жертвы, чтоб отблагодарить!

Стоящий рядом Малагант промолчал, а одноглазый Сатурван произнес, глядя Раноху в глаза:

– Сам понимаешь, князь, нашим богам нужна кровь людей, она самая сладкая! Вы – наши враги, а, значит, враги и наших богов! Они насладятся каждой каплей!

Ранох медленно кивнул, признавая превосходство победителей. На губах играет насмешливая улыбка, однако голос переполняет горечь.

– Ты выиграл, Яфет. Мы недооценили твоих воинов. Но – убей меня, окажи честь!

Тцар посмотрел на военачальников и перепачканных кровью воинов, что подходят посмотреть на плененного князя. Затем его взгляд вновь уперся в Раноха. Рука с Мечом опустилась, чистое, без капельки крови лезвие скрылось в ножнах, оставив видимой лишь массивную рукоять.

– Ты свободен, Ранох, – сказал он. – Тебя и твоих воинов отпустят. Ты волен идти. Проваливай на все четыре стороны.

Князь покачал головой.

– Мы разбиты. Наша воинская честь попрана. Мой сын остался не отомщен. Позволь мне и моим воинам пасть от ваших клинков сейчас. Мы не хотим покрывать себя позором.

Яфет отвернулся, чувствуя, как мышцы стремительно наливаются усталостью, будто горячим свинцом. После сражения в нем проснулся звериный голод, желудок звучно потребовал пищи.

– Уходи, – повторил он, не глядя. – Ты и твои воины – свободны!

– Держите его! – закричал вдруг Громострел, вместе с Сатурваном бросаясь к Раноху, но не успели.

Яфет увидел краем глаза лишь быстрое смазанное движение. Он быстро повернулся, как раз чтоб увидеть, как Ранох вонзил себе в горло кинжал и быстро провел от одного края до другого. Темная кровь хлынула, заливая кожаный панцирь, попадая на сапоги. Колени подкосились, и князь упал, широко раскинув руки. Глаза безжизненно смотрели в серое небо.

***

Из рощи неподалеку натаскали молодых деревьев, сложили помост, и вскоре тот уже полыхал вместе с положенным сверху телом сарготского князя.

Из двух дюжин воинов, что остались в живых, перейти под знамена Яфета не захотел никто. Громострел велел перерезать им горло, а семерых, из личного отряда Раноха зарезали на торопливо сложенном жертвеннике.

Соколиный Клюв был рад, что ему отдали пленников для благодарственной жертвы, и вскоре на камнях ярко и мощно пылал громадный костер. Пламя поднялось почти в человеческий рост, выбрасывая в небо столб черного дыма.

Победу над врагом решили отпраздновать. Отряды под руководством Керголла набили дичи, кабанов. Пир устроили после того, как предали огню тела павших воинов, заодно справляя по ушедшим тризну. В честь победы развернули знамя рода Яфета – алый, кровавого цвета стяг, на нем воин пронзает мечом ангела с белоснежными крыльями. Когда Яфет повелел его сделать задолго до Вавилона, то вложил туда всю ненависть к Незримому богу и его ангелам.

За неимением вина пили ключевую воду из отыскавшихся рядом ручьев. После победы над сарготами она казалась вкуснее самых изысканных вин.

Яфет с Громострелом проверили, как волхв с помощниками лечит раненых, проведали заболевших от руки Жермака. Соколиный Клюв сказал, что нашел для них необходимые травы, и люди уже идут на поправку.

Тцар с Громострелом и парой других военачальников шли через огромный, раскинувшийся в степи лагерь. Вокруг полыхает множество костров, слышатся разговоры, смех, со всех сторон доносится пение. Если одних пробивает на веселые, полные задора песни, то другие тянут печальное, вспоминая павших и ушедших к богам.

При приближении тцара песни смолкали, Яфета звали к каждому костру, приглашая разделить пищу и воду. Тот благодарил, и шел дальше, чувствуя, что, чем ближе ночь, тем сильнее давит усталость после трудного дня.

Усталость напоминала о себе даже несмотря на сваренный волхвом напиток из листьев рагура. Сердце от него стучало сильнее и чаще, в голове прояснилось, но, к удивлению, мышцы все равно наливались тяжестью, и хотелось отдохнуть.

Яфет отпустил соратников. Ноги сами привели его к телегам с шатрами жен. Сперва хотел пойти в оранжевый к Миштар, проведать, узнать, как себя чувствует, вынашивая будущего наследника. Однако, в последний момент передумал, и направился в стоящий на соседней повозке коричневый шатер Милены.

Откинув полог, он застал жену за тканьем. Стоя возле деревянной рамы станка она задумчиво перебирала пальцами, сводила тканцкие планки, складывая нитки одну к другой, так что они постепенно образовывали картину.

Яфет увидел вытканный солнечный диск в небе, птицу с женским лицом, и всадника с мечом в руке. Лица не видно, но тело готово уже до плеч, и заметно, что он статен, силен, а, судя по лежащим вокруг павшим воинам, в которых Яфет узнал вавилонян, еще и храбр, а также искусен в бою. Он видел, что и лик уже готов, выткан, просто закрыт куском полотна.

От расставленных светильников исходит сладковатый аромат благовоний и пахучих масел.

– Здравствуй, Милена, – произнес тцар, входя и опуская полог. – Сегодня был долгий день.

Молодая женщина повернулась, и на Яфета взглянули чистые карие глаза. Он увидел красивый, строгий лик с вьющимися каштановыми волосами, что красиво спадают на спину чуть ниже плеч.

Милена в тунике из зеленого шелка, на груди поблескивает золотая брошь в форме солнца. Взгляд ее строг, но при виде тцара смягчился, губы раздвинулись в скупой улыбке.

Как показалось Яфету, улыбка была вымучена, а в глазах жены затаилась тоска. Она словно томится, как в тюрьме, но на самом деле хочет сейчас оказаться вовсе не здесь. А равно как, вдруг ударила в голову внезапная мысль, и с другим мужчиной.

Милена чуть склонила голову. Ростом доходит Яфету чуть выше груди.

– Светлый тцар, – сказала она, – привет тебе, доблестный воин и мудрый правитель.

– Я не только тцар, но еще и твой супруг, – напомнил Яфет, – твой повелитель и защитник.

Он опустился на табурет у стола, где стоит пузатый кувшин с вином и золотой кубок. В широкой вазе рядом блестят спелые яблоки, зеленеют грозди крупного винограда.

Милена улыбнулась, но что-то в улыбке заставило Яфета насторожиться.

– Ты долго предпочитал об этом не вспоминать, – сказала она, глядя прямо ему в глаза. – Все время и внимание ты уделял Златокоре, хотя тебя любили и почитали мы все – три твоих жены.

Яфет нахмурился. Усталость все еще шумит в голове, заставляет руки и ноги наливаться