Близнецы из Пиолана - Сандрин Детомб

столкнулась с Викаром. Она демонстративно встала посреди коридора, чтобы он не смог пройти мимо.

– Что происходит, лейтенант? Из-за чего вся эта суета?

– Я не уполномочен сообщать вам об этом, доктор. Вам лучше поговорить с капитаном.

– А где я могу его найти?

– В больнице.

– В больнице?! Но что с ним случилось? Он в порядке?

Лейтенант понял свою ошибку и попытался ее исправить, но в то же время не сообщить ничего лишнего:

– Речь не о нем, доктор. О Габриэле.

49

Фабрегас успел сделать не одну сотню шагов по длинному коридору больницы Луи Жиоржи в Оранже. Габриэля доставили сюда недавно, и сейчас его осматривал врач, который по итогам осмотра должен был решить, можно ли капитану допросить мальчика.

Ребенка обнаружили бредущим по Национальному шоссе номер семь[37]. Он был бос, на ходу пошатывался и спотыкался. Его чуть не сбил автомобиль. Водитель, проклиная все на свете, в последний момент успел повернуть руль, после чего остановил машину на обочине и выскочил, чтобы сказать подростку все, что о нем думает. Но не успел он добежать до Габриэля, как тот рухнул на землю.

Фабрегас уже поговорил и с водителем, и с врачами скорой помощи, которых тот вызвал на место происшествия.

Организм подростка был сильно обезвожен, босые ноги грязны и стоптаны до крови – все это говорило о том, что он долгое время шел под палящим солнцем. Согласно первым констатациям врачей, жизненный прогноз был не самым благоприятным.

– Что он вам сказал? – нетерпеливо спросил Фабрегас.

– Ничего! Он не проронил ни слова. Бедняга был на грани полного истощения. Я думаю, лучше дать ему как следует выспаться, прежде чем расспрашивать.

Водитель, едва не сбивший Габриэля, говорил примерно то же самое. Итак, Фабрегасу оставалось лишь дожидаться разрешения расспросить подростка самому.

Из больницы позвонили родителям Габриэля, и те незамедлительно прибыли. На данный момент он был единственным, кто мог сообщить какие-то сведения о Зелии. Но Фабрегас понимал, как трудно, если вообще возможно, будет упросить его родителей немного повременить и не сразу душить его в объятиях.

К нему подошла медсестра, чтобы передать пластиковый пакет с одеждой мальчика. Согласно правилам, Фабрегас должен был немедленно отослать одежду экспертам-криминалистам. Он надеялся, что они отыщут на ней массу улик, которые позволят восстановить маршрут Габриэля в обратном направлении. Однако это потребует времени, а между тем Фабрегас чувствовал, что это неожиданное возвращение принесло с собой непосредственно угрожающую опасность.

Если Габриэлю удалось сбежать, стоит опасаться возможной реакции похитителя. В качестве компенсации он может как-то наказать Зелию или похитить еще одного мальчика взамен Габриэля.

Фабрегас попросил медсестру предоставить ему помещение, где он сам смог бы произвести первичный осмотр одежды. Он ни в коем случае не хотел повредить вещественные доказательства, поэтому охотно согласился на больничную лабораторию. Медсестра выдала ему маску и белую шапочку из искусственной ткани. Фабрегас натянул перчатки, раскрыл пакет и выложил детские вещи на рабочий стол.

Он отлично помнил, во что был одет Габриэль в день исчезновения – его мать все подробно описала. На нем была футболка с изображением Железного Человека, шорты-бермуды яркозеленого цвета и кроссовки на липучках известной спортивной фирмы, чьим логотипом служили три полоски.

Кроссовок, разумеется, в пакете не оказалось.

Но не это заставило капитана оледенеть от ужаса.

Когда Габриэля привезли в больницу, он был одет в голубую выцветшую рубашку поло и джинсы-варенки.

Это были вещи, описание которых Фабрегас тоже уже встречал.

В протоколе допроса тридцатилетней давности.

Допроса Люс Лессаж.

В пакете лежали вещи, которые носил Рафаэль в день своего исчезновения.

Фабрегас сел, чтобы немного собраться с духом. Кошмар сгущался. Кто еще, кроме похитителя близнецов, мог дать Габриэлю эту одежду? А если предположить, что это не те самые вещи, а только похожие, – кто еще мог точно знать, как был одет Рафаэль, чтобы раздобыть где-то копии? Если не считать четы Лессаж, Жан Вемез был единственным, кто мог помнить такие детали и тридцать лет спустя…

Капитан резко поднялся, со злостью отшвырнув табурет. Он понимал, что лучше не продолжать думать в этом направлении и выбросить подобные мысли из головы. Его бывший начальник не мог быть причастен к этой истории, и Фабрегас злился на себя за то, что хоть на секунду, но все же допустил подобную гипотезу.

«Включи мозг, черт возьми! – приказал он себе. – Кто еще мог знать?»

Однако даже успокоившись, он вынужден был констатировать, что не может взять и просто отбросить эту версию мановением руки. Человек, который дал Габриэлю эти вещи, имел какое-то отношение к «Делу близнецов». Теоретически это мог быть и Жан, и все те, кого Фабрегас уже успел допросить. Список подозреваемых увеличивался с каждым днем.

Капитан продолжал осматривать вещи, надеясь найти улику, которая позволит сократить этот список хотя бы на одно имя.

Рубашка была далеко не первой свежести, но никаких пятен или иных следов невооруженным глазом было не видно. Зато джинсы на коленях были испачканы в земле. Фабрегас взял листок бумаги, чтобы собрать на него образцы. Земля была красноватого оттенка – не редкость в этом регионе. Капитан надеялся, что эксперты сумеют установить точное место. Затем он осторожно сунул руку, обтянутую перчаткой, в карман джинсов.

Когда наружу выскользнул сложенный вдвое листок, Фабрегас уже знал, что это значит. Так и есть – крупная клетка, детский почерк… Все на месте.

Прочитав послание, Фабрегас понял, что ошибался.

Габриэлю не удалось сбежать.

50

В несколько строчек похитителю удалось вложить весь ужас ситуации. Напрасно Фабрегас перечитывал их вот уже пять минут – его ум отказывался их вместить.

Рафаэль оказался не на высоте.

Он это знает и раскаивается в этом.

Он это знает и понимает, за что его исключили.

Он это знает, как знает и то, что я умру, если он скажет хоть слово.

Солен

Еще одна зловещая загадка… Но это, пожалуй, было уже чересчур. Хотя Фабрегас понимал, что Габриэль играл роль Рафаэля, а Зелия – Солен, все остальное выглядело абсолютно сюрреалистично. Как удалось убедить девочку-подростка написать такое письмо? Почерк был уверенным, рука не дрожала, и Фабрегас был убежден, что это тот самый почерк, которым было написано первое письмо, адресованное мадемуазель Готье. Графологи утверждали, что это действительно писал ребенок. Стало быть, Зелия… Но какой ребенок смог бы столь бестрепетно шантажировать адресата собственной смертью? Фабрегас уже начал склоняться к тому, что лучше похититель-шизофреник, чем до такой степени индоктринированная девочка-подросток. И как ему вести себя с Габриэлем?