Княжна для викинга - Анна Лакманова

– Сын, не упрямься, – Умила успокоительно погладила Синеуса по спине. Когда он был маленький, она воспитывала его строже, могла кричать и наказывать. Но сейчас она лишь твердила одно и то же, попросту заставляя вновь повиноваться ей. – Во-первых, Гостомысл не обещает за дочерью земель Новгорода…А во-вторых, дело здесь вовсе не в приданом…

– А в чем?! Ты всегда любила его больше других! У тебя на первом месте всегда Нег! Вот ты и стараешься устроить ему все получше! А мне втиснуть то, от чего отказался он! – Синеус был разозлен и обижен. На Рёрика, как на старшего, обычно возлагались все надежды семьи. В то время как он сам, Синеус, всегда считался брату только помощником, а не равным!

– Я всех своих детей люблю одинаково. Каждый из вас для меня особенный, – Умила знала о том, что в глубине души Синеус всегда ревновал ее к Рёрику. И была в этом доля истины. Нег – ее долгожданный первенец. Он был умен и быстр. Словом, настоящий князь. – Дело не в том, что я хочу ему всего, а тебе ничего. Пойми, тут другое. Именно на него возложена задача укрепить наше положение. Для этого он будет вести войны, договариваться или жениться…Остальные мои дети должны помогать ему на этом нелегком пути. Нам следует держаться всем вместе. Во имя преуспеяния нашего рода. А посему он женится на новгородской княжне и, возможно, уйдет. А ты останешься здесь со мной на защиту Дорестадта…А когда придет время…– Умила опять не успела закончить, как Синеус буквально заорал на мать.

– Останусь с урманской принцессой?! Почему я обязан жениться на ней? На что она нам сдалась?!

– На то, что она принесет не только сундук с каменьями, как ты выразился. А еще и мирный договор с нашими северными содействователями. Это очень важно. Если сейчас потеряем Дорестадт, то нечего говорить и о Новгороде. А в случае опасности, мы сможем рассчитывать на помощь рода Ефанды…Ее брат, Олег, всегда…

– Мы или Нег? – ядовито огрызнулся Синеус, оборвав Умилу на полуслове. – Пусть братец сам думает о мирных договорах! При чем тут я?! Не надо меня опять втравливать!

– Сын, мы одна семья. Не забывай о том, что Нег теперь не просто твой брат, он твой повелитель! И то, что он уйдет, а ты останешься здесь – это очень славно. Поскольку у каждого из вас будет свой удел. Ибо два медведя в одной берлоге не живут. Кроме того, принцесса получит в приданое Ижору. Невесть что, но лучше, чем ничего, – подмигнула Умила. – А Ефанда – это очень даже хорошо. Твой брат давно дружит с ее родом…Отец Ефанды однажды очень помог Негу. И теперь…

– Видно, потому они и решили всучить свою принцессу ему. А я-то тут каким боком? – парировал Синеус. – Он будет услаждаться Новгородом и своей юной княжной, а я истлевать в полуразвалившемся Дорестадте! Да еще и с его принцессой! И под его взыскательным оком!

– Ефанда тоже юна, – подчеркнула Умила. – Что касается Нега…Он главный на правах старшего. При всем том, ты будешь править. От его имени. И таким образом…– княгиня опять не успела завершить мысль, как Синеус вновь прервал ее. Умила не расстраивалась. Разговоры с ним всегда заканчивались одинаково: сначала он злился, потом капризничал, в конце обиженно сдавался.

– Пусть женится и на ней! Не хочу ее, – упрямо прозлобствовал Синеус, все же осознавая неизбежность.

– Сын, что ты говоришь? Все уже решено! Не создавай мне сложностей. Я стара, и у меня нет сил, дабы управиться с тобой, – преувеличивала Умила. Она, конечно, была немолода, но не так уж слаба, как постоянно твердила. А внешне и вовсе оставалась привлекательна. Пожалуй, если б захотела, смогла бы и себе подобрать какого-нибудь поседевшего князька-вдовца. – Сделаешь, как задумано…Однажды мы уже были вынуждены бежать из Рарога, спасаясь у преданных друзей. То, что сейчас у нас снова есть дом – лишь кратковременный успех, который может в любой миг обернуться неудачей. Скорее всего, нас рано или поздно выбьют и отсель. Для этого и нужно найти место, в коем обоснуется наша семья. Не можем же мы скитаться вечно! Земли русичей самое удобное. Они далеко, но мы знаем их язык. И нам не нужно будет опасаться потери Дорестадта. А Ефанда необходима для того, чтобы покамест этой беды еще не сотворилось, на нашей стороне был хоть кто-то. Таковые дела не ладятся за одно лето, – оглядев вконец расстроенного Синеуса, Умила добавила подбодрительно, – а, может, увидев невесту, ты будешь пленен ее царственной северной красотой. И еще будешь благодарить меня…

– Я уже представляю, что это за промороженная цапля! Мчится сюда на своем корыте быстрее ветра! – Синеус разлегся в кресле, бесцеремонно сложив пятки на стол. Потихоньку гнев его стихал. В конце концов, жениться – не валуны тягать. Можно себя пересилить.

– Сядь, как подобает правителю, – Умила строго кивнула сыну на пятки. Князь с раздраженным вздохом убрал сапоги со стола, скорчив утомленную гримасу.

– Надеюсь, сундук с каменьями будет увесист, – ехидно прокомментировал Синеус приданое невесты.

– Это не твоя забота: все, что она привезет, за исключением своего сердца, поступит в казну! Впрочем, насколько я знаю, она славится своей красотой в тех землях. Так что ты останешься доволен, – подмигнула Умила сыну, на что он скривился. Нижняя губа его от недовольства выпятилась немного вперед.

– Добро́, пусть приедет. Поглядим на нее. Уверен, она не встречала на своем пути настоящего мужчину, – самодовольно ухмыльнулся Синеус, который считал себя образцом мужественности.

– Будь осмотрителен: она принцесса. Не напугай и не оскорби ее, – предупредила Умила. – Сейчас нам важен мир с ее родом…Помни об этом! Мы должны разрешить проблемы, а не преумножить их! И вот еще…– Умила приоткрыла перед Синеусом роскошный серебряный ларец. – Посмотри, что я приготовила…Это редкая работа…– как и все женщины, Умила улыбалась, говоря об украшениях. А Синеус лишь бросил мимолетный взгляд внутрь шкатулки, где лежал кожаный браслет, отделанный серебряными бусинами. – Восхитительная вещица. Ты подаришь Ефанде этот запяст от своего имени, конечно. И она сразу полюбит тебя…

Синеус отвернулся к окну, насупившись. Его губы сложились в недовольную фигуру.

Некогда беззаботный наследник Ладожского княжества нынче задумчиво сидел в покоях усопшего родителя. В прошлом остались конные прогулки, катания по рекам и ссоры с соседями-княжичами, такими, как Есений. На сей раз дерзкому Миронегу было не до забав. Варяги прибыли на своих ладьях неожиданно и, вопреки устоявшемуся обычаю, с миром. Они не грабили побережье, не убивали жителей и не посягали на женщин. Но оттого молодому правителю было ненамного легче. Ведь кое-что они все же от него жаждали получить.

Прекрасную Ладогу оберегал теперь только сам Миронег. А больше было некому – отца его, Святослава, недавно убили при набеге на город пришлые, верно, такие же, как эти гости. Теперь только от молодого князя зависела судьба Ладоги, и он отчетливо это понимал. Крохотное бедное княжество, много раз подвергавшееся нападению врагов, еле сводило концы с концами. И сейчас у него наличествовало лишь одно неоспоримое достоинство – удобное расположение. Именно отсюда начинался торговый путь в Византию. При правильной постановке дела имелись существенные будущности, сулящие выгоды. Все проходящие мимо купцы платили бы пошлину хозяину водного пути. Необходимость починки и смоления судов также принесла бы немалый доход. Однако чтобы сделаться владычицей портов и гаваней, к которым спешат торговые ладьи, Ладоге необходимо обладать крепкой обороной и верной дружиной. Ни того, ни другого у Миронега, по большому счету, нет.