Очаровательный повеса - Элизабет Хойт

от которой рука задрожала и пришлось отложить и альбом, и карандаши. Аса ведь ничего ей не обещал: с самого начала сказал, что все его время посвящено парку развлечений и ему не до семьи. А значит, что бы между ними не произошло, все это временно, и, следовательно, крайне неразумно строить какие-то планы.

Эва прикусила губу. Все так, но все же…

Она опять взяла альбом, и некоторое время в ее спальне был слышен только скрежет карандаша по бумаге под аккомпанемент храпа мистера Мейкписа.

Дверь ее спальни неожиданно открылась, и Руфь уронила на пол ведро для золы. Эва залилась краской, заметив, какими глазами горничная смотрит на нее и мужчину в ее постели.

Аса открыл глаза, поморщился и хотел было опять закрыть их, но Эва кашлянула и выдавила:

– Доброе утро…

Он опять открыл глаза и прищурился.

– Мне показалось, я слышал ружейный выстрел.

– Нет, – успокоила его Эва, – это Руфь, моя горничная, уронила ведро.

– Д-доброе утро, сэр, – заикаясь, пробормотала та. – Не хотите ли чаю?

– Еще как хочу! – воскликнул Аса, сел и ожесточенно потер ладонями лицо.

Эва кивнула:

– Оставь пока камин и принеси чай.

– Да, мэм. – Руфь сделала реверанс и бросилась вон из комнаты, позабыв про ведро для золы.

Эва выскользнула из постели, нашла свою сорочку, надела и только после этого направилась за халатом.

Аса наблюдал за ней с недовольной гримасой, потом спросил:

– Ты не думала расстаться со слугами?

– А кто бы тогда принес тебе завтрак? – усмехнулась Эва.

– Да, – признал Аса и потянулся, дотянувшись сжатыми кулаками до полога кровати, – это, конечно, аргумент.

Эва кашлянула.

– В моей гардеробной есть ванна и все необходимое.

Аса кивнул и направился в указанном направлении, на ходу застегивая бриджи.

Не прошло и пятнадцати минут, как Аса и Эва уже сидели за завтраком. Она налила ему чаю, добавив по его просьбе молока и сахара.

– Ты пойдешь сегодня в парк?

– Да. – Он отхлебнул глоток. – И сегодня, и завтра, и каждый день до открытия.

Она кивнула: можно было и не спрашивать.

– Тогда пойдем вместе.

– О нет. – Он потряс вилкой у нее перед носом. – Ты, похоже, забыла, какой сегодня день.

У нее упало сердце, и она виновато проговорила:

– Не понимаю, о чем ты.

Аса усмехнулся. Она никогда не умела врать.

– Дамский благотворительный комитет собирается именно сегодня, если я не ошибаюсь.

Эва поморщилась.

– Не думаю, что мне обязательно идти.

Он демонстративно выгнул бровь, а Эва долго вертела чашку в руках, рассматривая свое опаловое колечко, которое переливалось на солнце.

– Понимаешь, я там никому не нужна. Леди Кэр… – начала Эва, но передумала говорить, что Вэл шантажировал аристократку, чтобы заставить пригласить на встречу его сестру. Она не знала, как и чем, но была уверена, что леди Кэр едва ли будет рада ее возвращению.

К счастью, Аса ничего не заметил: в этот момент все его внимание занимал копченый окорок.

– Я не хотел идти на крещение Рейчел, но ты меня заставила. – Он положил в рот большой кусок окорока и, прожевав, добавил: – Так будет по-честному.

– Но парк…

– Ты можешь прийти позже.

– И голубка…

– Голубка может один день провести дома.

Эва надула губки, и Аса заявил, закатив глаза:

– Ладно. Я сам принесу ее в театр, пока ты будешь на заседании. А ты присоединишься к нам позже.

Эва вздохнула.

– Хорошо, я пойду.

– Ну вот и славно! – воскликнул Аса, а она мрачно уставилась в свою чашку. – Эва?..

Она подняла глаза.

– Твой кошмар прошлой ночью… – осторожно начал Аса. – Это из-за Хэмпстона?

Она вздрогнула, но постаралась взять себя в руки.

– Я не знаю. Он заставляет меня нервничать, и потом, эта татуировка…

Аса подождал, не скажет ли она еще что-то, но она молчала, и он накрыл ладонью ее руку.

– Хочу, чтобы ты знала: я отказал Хэмпстону. Мы всего лишь прогулялись по саду. Я хотел разузнать о нем побольше, но увы… Понял лишь одно: он помпезный осел.

Эва благодарно улыбнулась: ведь он поступил так ради нее.

Бриджит Крамб быстро шла по узкой улочке Сен-Жиля, поглубже натянув на голову капюшон. Дома вокруг нее, казалось, склонялись к улице, почти закрывая солнце, и было прохладно. В Сен-Жиле всегда было холоднее, чем в других городских районах, и ей пришлось плотнее завернуться в накидку.

Посреди улицы проходила открытая сточная канава с явно нездоровым вонючим содержимым. Бриджит обошла ребенка, одетого в какой-то балахон, который сидел на корточках у канавы и во что-то тыкал палкой. У стены сидел безногий нищий в ярко-красном драном кителе – видно, бывший солдат – и протягивал прохожим грязную ладонь за милостыней.

Бриджит замедлила шаг, выудила из кармана накидки монету и, бросив ему в ладонь, продолжила путь, не оглянувшись. Респектабельной даме не пристало ходить по Сен-Жилю одной, даже в разгар дня.

Завернув за угол, на Мейден-Лейн, она наконец увидела место, куда так спешила: новое кирпичное здание сиротского приюта, которое стояло в центре как маяк надежды в безрадостном окружении.

Бриджит поднялась по ступенькам и постучала в дверь.

Меньше чем через минуту ей открыл среднего возраста дворецкий с весьма выдающимся животом.

– Доброе утро, миссис Крамб.

– Мистер Баттерман, здравствуйте.

Женщина сняла накидку. В этот момент из-за угла выскочила маленькая беленькая собачка и, громко тявкая, бросилась к гостье.

– Додо. – Бриджит наклонилась, дала собачке обнюхать свои пальцы и погладила ее.

– Соблаговолите проследовать за мной, мэм, – предложил дворецкий и повел ее внутрь дома.

Бриджит всегда была благодарна Баттерману за его подчеркнутую любезность. Она, по сути, тоже прислуга, а потому он не был обязан относиться к ней как к гостье, но тем не менее относился. Спокойная любезность делала его куда большим джентльменом, чем многие аристократы, которых она знала.

– Большинство дам уже прибыли, – сообщил мистер Баттерман, открывая перед ней дверь в гостиную на первом этаже.

Внутри было очень уютно. В маленьком очаге горел огонь. Несколько дам сидели за столом и пили чай. Три маленькие девочки, воспитанницы приюта, разносили намазанный маслом хлеб.

– А вот и вы, миссис Крамб, – бодро встретила ее дама со светло-каштановыми вьющимися волосами и переложила спящего ребенка с одного плеча на другое. – Рада видеть вас снова. Хотя, признаюсь честно, в моем доме никогда не будет такого порядка, какой был при вас.

– Миледи. – Бриджит присела в реверансе перед леди Маргарет Сент-Джон, у которой служила домоправительницей до того, как получила место в доме герцога Монтгомери.

– Пожалуйста, садитесь, миссис Крамб, – проговорила низким контральто мисс Ипполита Ройл, молодая женщина с оливковой кожей и прекрасными темными глазами,