Верум - Кортни Коул

Я помню, как в слезах выкрикивал мне эти слова Финн когда-то. Но когда это было – я вспомнить не могу.

Время становится расплывчатым для меня, растекается, расфокусируется, и я больше ничего не понимаю.

Я стою посреди утесов, я смотрю в океан, но в то же время я ничего из этого не делаю.

Мне казалось, что это был Финн.

Но на самом деле это была я.

Помятые автомобили.

Кровь.

Сирены.

Тьма.

Спи спокойно, милый Финн. Сладких снов. Сладких снов.

Защити меня, святой Михаил.

Помоги мне.

Помоги мне.

Мое сознание не может вынести этого потрясения.

Оно не выдерживает всех изгибов линии моей судьбы.

Мое сознание – это эластичный пластырь.

И он вот-вот порвется.

Он станет твоим концом, дитя.

Это первое, что имеет хоть какой-то смысл.

Я сижу в комнате Оливии, ее медальон покоится на моей ладони.

Он мерцает нежным золотым сиянием и выглядит совсем как в реальности.

Я концентрируюсь на нем, на этом изящно выгравированном цветке каллы.

Что он означает? Символизирует ли он что-то в моей судьбе? Или это какие-то силы иронизируют надо мной? А может, это все просто совпадение.

Но мне пора привыкнуть к тому, что в этом доме ничто не случайно. Мне нужно с этим смириться.

Солнечный свет просачивается в комнату сквозь полупрозрачные занавески, становясь приглушенным, рассеиваясь по всему помещению. Я вращаю в руке подвеску, любуясь ее сиянием, наблюдая за тем, как появляется и исчезает цветок каллы.

Туда и обратно.

Туда и обратно.

И снова.

Я вижу ее перед собой.

Оливию.

Ее светлое лицо.

Она стоит прямо передо мной.

– Ты можешь привести его ко мне? – спрашивает она, звуки ее голоса мягко расходятся волнами по воздуху. – Это все, что я хочу знать.

Я в замешательстве. Оно зарождается внутри меня, нарастает, выплескивается наружу, опутывает меня со всех сторон.

Могу ли я?

– Не знаю, – честно отвечаю ей я, – а где мы находимся?

Я заинтригована всем происходящим, но я так и не получаю ответа, потому что видение заканчивается, и к горлу снова подступает тошнота, как всегда в таких ситуациях.

Когда возвращаюсь в сознание, я обнаруживаю себя стоящей на четвереньках, комната вращается вокруг меня, словно сумасшедшая карусель, но постепенно она останавливается, возвращая меня в реальность.

Как только снова обретаю способность двигаться, я, пошатываясь, возвращаюсь в свою комнату и готовлю себе чашку чая, подаренного Сабиной, потому что он успокаивает меня. Это единственное, что оказывает на меня такой эффект.

За ужином Дэр опять играет для нас на пианино, звук его мелодии нежной струей разносится по воздуху.

– Время здесь так быстро несется, – пытаюсь я завести светскую беседу с Элеанорой.

Делаю глоток чая из уже новой кружки: кажется, последнее время чаепития занимают все мое время. Мне сложно сфокусироваться на реальности, а это помогает мне сохранить ясность ума.

Элеанора поднимает одну бровь, но предпочитает не спорить со мной.

– Время – твой враг, Калла. – Это все, что она отвечает мне.

Я ставлю чашку на стол и внимательно вглядываюсь в ее содержимое: кажется, что чайные листы образуют на дне форму вопросительного знака. Я зачарованно смотрю на это в упор, пока не приходит Джонс и не забирает чашку.

Ночью мне снова снится сон.

Но на этот раз в моих мрачных грезах мне является не Оливия. Мне снятся моя мама, Финн и отец, а еще Дэр.

Темная ночь, холодная земля.

Это то, о чем я думаю, когда мы втроем заваливаемся в машину: Финн, наш папа и я.

Кто-то хочет поймать нас.

Но это невозможно.

Потому что мы живем на самой вершине холма.

Там больше никого нет, кроме нас.

Мой телефон лежит у меня на коленях.

Раздается крик моей мамы.

Дэр поднимается вверх по горе и идет к нам. Он весь в крови.

Все вокруг становится черным.

Я ничего не знаю.

Я ничего не знаю.

Я ничего не знаю.

Я просыпаюсь, бормоча что-то себе под нос, и проходит около минуты, прежде чем мои слова становятся различимыми и обретают некую взаимосвязь.

«Темная ночь, холодная земля».

Не знаю, что могла бы значить эта фраза.

Все, что мне известно, так это то, что я кролик, а Уитли – моя нора, и я падаю, падаю, падаю вниз.

Я начинаю бояться темноты, потому что мне кажется, что за окном кто-то рычит.

Мое одиночество навевает еще больший ужас, поэтому я подскакиваю с кровати, словно пуля.

Я прокладываю свой путь через пустынные коридоры, направляясь в комнату Дэра.

Я ожидаю, что он прогонит меня, но этого не происходит.

Он лежит на смятых простынях, завернувшись в несколько одеял, но он совсем не удивлен, увидев меня на пороге своей спальни.

Вместо этого он раскрывает мне свои объятия.

– Иди ко мне, – говорит он.

Так я и делаю.

* * *

Голос Сабины убаюкивает меня, приносит покой и умиротворение.

– Это должно было случиться, – говорит она мне, но я не могу понять, что она имеет в виду.

– О чем вы? – спрашиваю я, и мой голос звучит очень хрупко, как у ребенка.

Наверное, это пробивается сквозь все пережитое горе моя невинность, это вызывает улыбку у Сабины.

– Обо всем.

– Я здесь по какой-то причине? – снова задаю вопрос я, хотя, если честно, ответ мне уже известен.

– Да, – кивает она, – так и есть. Но ты придешь к этому сама.

– А вы мне поможете в этом?

Она опять кивает мне:

– Я уже помогаю, дитя. Уже помогаю.

Она протягивает мне чашку чая, и я охотно беру ее обеими руками.

– Вы, случайно, не добавляли туда валиум? – спрашиваю я полушутя, и она улыбается в ответ.

– Нет.