Верум - Кортни Коул

– Возможно, – вполголоса произношу я.

Он снова улыбается.

– Позволь мне помолиться вместе с тобой, прежде чем я уйду.

Я киваю, и он опускает ладонь мне на голову.

– Через это святое помазание благослови Бог тебя всей своей любовью и сочувствием во имя Святого Духа. Да освободит тебя Всевышний от грехов твоих, да спасет он твою душу, и вознесет тебя в царствие небесное, когда придет время.

Он убирает руку.

– Аминь.

– Аминь, – бормочу я в ответ.

Я выхожу проводить отца Томаса, и он машет мне рукой из отъезжающей машины.

А затем я отправляюсь на прогулку по территории поместья, потому что Дэра сейчас здесь нет, а мне нечем заняться.

Усыпальницы безмолвствуют, листва садов словно застыла, безветренно. И вдруг…

Я вижу того парня в толстовке.

Он стоит рядом с ограждением, оставаясь при этом на территории поместья.

И его голова наклонена ровно настолько, чтобы я не могла разглядеть его лицо.

Я делаю шаг к нему. Он делает ответный шаг в мою сторону.

Его лицо все еще находится в тени, на сколько бы шагов я к нему ни приблизилась.

Еще один шаг.

Затем еще.

Он останавливается.

– Кто ты такой? – выкрикиваю я, и мои слова разносит по округе ветер.

Он приподнимает голову, но ничего не говорит, хотя издает какой-то низкий рык.

– Чего ты хочешь?

Он спокоен, его голова низко опущена. Одна его рука взмывает в воздух.

Его указательный палец замер, указывая на меня.

Ему нужна я.

Я мчусь в сторону дома без оглядки.

Я чувствую, что пришла пора возвращаться домой.

Это ощущение стало тянуть меня к земле тяжелым грузом.

Я не чувствую себя в безопасности, находясь здесь.

Но несмотря на это, я не могу оставить Дэра.

Я не могу бросить его одного, потому что он мой.

Дэр, которого показывает мне мир, сильно отличается от моего Дэра, от того, в объятиях которого я становлюсь собой. И все равно я продолжаю чувствовать, что у него остались от меня тайны: это ощущение проникает сквозь мою кожу, пронизывает насквозь все кости, и ему ни за что не удастся скрыть это.

Мне до боли хочется, чтобы он открыл мне свое сердце, чтобы полностью доверился мне, но этого до сих пор не произошло. Между нами осталось нечто, что до сих пор мне неизвестно… вопрос, который все еще остается без ответа.

И мне нужно его найти.

Мне удается зайти не так уж далеко, когда Сабина догоняет меня.

Это выглядит так, словно она давно ждала встречи со мной.

– Пришло время еще раз сделать расклад на тебя, – говорит она мне так, будто сейчас совсем не час ночи а это нечто совершенно обыденное.

Я начинаю мотать головой, но она не хочет ничего слышать.

– Это очень важно! – настаивает она.

Ее крючковатые пальцы впиваются в мою кожу, а длинные ногти, кажется, вот-вот прорвут мышцы. Я позволяю ей отвести меня в ее покои, где царит полная тьма и только луч лунного света падает на стол.

Карты, как и прежде, уже разложены на столе, формируя тот же самый странный крест. Золотая краска, которой они покрыты, ярко сияет в ночи.

– Вы решили начать без меня? – мягко заключаю я.

Она бросает на меня взгляд и садится за стол.

– Я читаю их каждый день, – подтверждает она, – но недавно, в ту ночь, когда состоялась вечеринка, они изменились.

Той ночью, когда я была вместе с Дэром.

Той ночью, когда я открыла его прошлое.

Естественно.

Все изменилось той ночью.

Я и сама это почувствовала.

– Вытяни карту, – говорит она мне, – вот эту, сверху.

Я так и делаю. Поверхность под моими пальцами прохладная.

Передо мной появляется священник на фоне витражного окна.

– Иерофант, – шепчет Сабина, – учитель. Это значит, что теперь ты должна меня слушать. Пришло время получать новые знания.

– Чему вы хотите меня научить? – спрашиваю я едва слышно.

Меня сильно пугают ее интонация, эти карты и все место в целом. Я совершила ошибку, приняв решение остаться здесь. Теперь я это отчетливо понимаю.

На дороге была развилка, и я выбрала неверное направление.

– Я должна научить тебя тому, что тебе нужно знать. Твоя мама не позволила бы мне сделать этого, но ее больше нет. Ты осталась среди живых, поэтому должна научиться у меня, дитя.

Господи. Все становится все более и более странным. Я начинаю подниматься со своего места.

– Мне уже нужно ложиться спать, – говорю я ей, – все, что происходит здесь, слишком странно для меня.

– Сядь! – громко приказывает Сабина, в ее голосе чувствуется сила, и с ней невозможно поспорить.

Я опускаюсь обратно.

Я ничего не могу с этим поделать.

Сабина склоняется над картами, быстро переводя взгляд с одной на другую, я буквально вижу, как бегают ее глаза туда-сюда, все быстрее и быстрее, словно она спит и видит сон.

Наконец она смотрит на меня.

– Твое подсознание – это дар, но ты должна извлекать пользу из него, познавать разные вещи с его помощью, иначе сойдешь с ума.

Ее слова лишены какого-либо здравого смысла.

Я пристально смотрю на нее, мое лицо выражает полное непонимание происходящего.

В ее глазах тысяча жизней.

Я вглядываюсь в них, смотрю в ее душу цыганки, и вижу, что она уверена в своих словах.

– Это такая же большая часть нашей жизни, как ветер или солнце, – говорит она своим хриплым от старости голосом, – и в этом нет ничего странного или ненормального. Мы просто знаем правду, в то время как от остальных она скрыта.

Она замолкает и смотрит в окно на чернеющие в темноте стебли трав, покачивающиеся, словно волны, под порывами ветра, на раскинувшиеся повсюду мхи.

– Ты можешь видеть некоторые вещи, – наконец заявляет она, – разные мелочи, которые порой могут показаться сном. Возможно, после таких видений тебя тошнит или начинает болеть голова. Или тебе кажется, что ты сходишь с ума. Но последнее неправда.

Усыпальницы.

Комната родителей Дэра.

Психиатрическая лечебница и мать Дэра.

Я пытаюсь скрыть свое выражение лица, но Сабина успевает его уловить и улыбается во весь рот своими жуткими зубами.