Перст судьбы - Марианна Владимировна Алферова

неизвестно, какого цвета будет у купальщика кожа, когда он покинет воды «царственной» речки.

– Просто мы очень любим наш город и нашу реку, – ответила я.

– Видимо, лурсы понимают слово «любовь» несколько иначе, чем люди. В нашем языке слово «любить» означает также «оберегать». Еще – «одаривать», «оказывать благодеяния». А у вас?

– Разве вы не знаете язык людей? – Мне показалось, что он говорит на нашем наречии без всякого акцента.

– Разве вы не можете назвать глагол, который в вашем языке является заменой слову «любить»?

Я смутилась: ясно, что он знает ответ, просто хочет, чтобы я произнесла его вслух. Как будто это признание должно было подтвердить не только мою вину, но и некий тайный грех всех людей на свете.

– «Любить» также означает «обладать».

– Чудесно! – воскликнул лурс и даже захлопал в ладоши. – «Обладать» – это значит «иметь», в прямом и пошлом смысле слова. Какой короткий путь – от любви к пошлости. Всего две ступеньки.

– Мне известен язык лурсов, Густав обучил меня вашей грамоте. И я прочитала немало ваших свитков. Так вот, что-то не похоже, чтобы вы говорили только возвышенным слогом.

– О нет, вы не поняли меня, милая Ада. Глупее глупого в чем-то обвинять язык или пытаться возвысить одно наречие над другим. Я просто предлагаю вам в дар наше слово. Почему бы вам не заимствовать из нашего языка наше «любить» – «оберегать» – «одаривать», как вы забрали у нас простенькое словцо «ловушка».

– У «ловушки» тоже есть иные значения? – спросила я шепотом.

– И немало. С одной стороны – это яма, с другой – петля. Ловушка означает «ложь». И не только. Это слово много чего означает. Можете выбирать на любой вкус.

Вернулся человек в белом фартуке и поставил перед нами две кружки с глинтвейном. Я сделала глоток и блаженно прикрыла глаза. Я не хочу назад в замок. Я наберусь смелости и останусь в этой таверне. Интересно, можно поступить сюда посудомойкой? Или кухаркой. Может быть, Витали знает, как устроиться в городе, чтобы никто-никто меня не нашел? Я бы могла переписывать книги. У меня хороший почерк.

Теперь посреди залы двое в карнавальных балахонах – белом и красном – лихо отплясывали под фальшивое пиликанье скрипки, то и дело натыкаясь на столы и стулья. Но, оттолкнувшись от стойки бара, как от пристани, они вновь кидались в хмельную пляску, как в плавание. Потом к этим двоим присоединился третий – в черном балахоне, с косой в руке, из-под капюшона виднелась маска в виде мертвой головы.

– Не смотри на него, – шепнул Витали.

– Почему?

– Он может заметить тебя. А если заметит, предложит отведать из своего кубка.

– И что тогда?

– Ты умрешь.

– И я не смогу отказаться?

– Нет, не сможешь. Таков закон карнавала.

Поначалу я подумала, что Витали разыгрывает меня, как это обожает делать Франческо, не может такого быть, чтобы смерть собственной персоной шлялась по улицам даже в дни карнавала. Потом подумала, что вино в кубке у человека в черном может быть отравленным. Всегда есть простое объяснение самым загадочным событиям. Так что я поневоле перевела дыхание, когда этот тип в черном балахоне выскочил из таверны и скрылся в толпе.

– Значит, ты вышла из замка тайком, малышка Ада? – спросил Витали.

Забавно: после того как мы увидели пляску смерти, сразу перешли на «ты». Вид черного балахона и косы делает ненужными многие условности.

– Почему тайком?

– Потому что ты надела этот дурацкий плащ и не приготовила маску. И у тебя нет ни фонарика, ни конфетти. Есть деньги, но нет спутника. – Он вдруг наклонился к самому моему уху, теплое дыхание обдало щеку. Сделалось щекотно. – У тебя есть ключ от главного входа на первый этаж, не так ли, малышка Ада?

– Имеется, – не стала я отпираться. Даже засмеялась: как же глупо все вышло!

– Дай мне этот ключ.

– Но как же я попаду назад? Как?

– Только на время. На полчаса. Пока мы пьем глинтвейн, – нежно шептал Витали мне на ухо. – А потом я верну ключ и даже провожу до дверей замка.

«Нет, – хотела сказать я. – Ни за что! Ключ от замка! Никому нельзя давать ключ от „калитки карнавала“! Никому!»

Но вслух пролепетала:

– Хорошо. – И сама сняла с пояса ключ от главной двери. – Но только дверь, запертая на замок, – не самое главное. Главное – это ловушки. Страшные ловушки. Каменные мешки. А самая страшная ловушка – «Колодец дьявола». Все они расположены на втором этаже. Но дело в том, что в замок можно пройти только через второй этаж. Туда ведет наружная лестница. А «калитка карнавала», какой от нее толк, если утром закроют решетку и «калиткой» нельзя будет пользоваться целый год? – За одну-единственную минуту я выболтала лурсу все секреты замка.

– Благодарю, милая Ада. – Витали вынул из моих пальцев ключ.

Тут же подле него опять возник человек в белом фартуке, и добыча исчезла в кармане хозяина таверны. А если эти двое меня обманут? Если не вернут ключ? Что тогда? Остаться в городе навсегда? Я вдруг почувствовала себя такой незащищенной, жалкой, маленькой, нелепой. Нет, ни за что! Скорее назад, в замок! Меня вновь начала бить дрожь, и, чтобы справиться с ней, с проклятой, я сделала большущий глоток глинтвейна.

– Все в городе знают про эти ловушки! – Лурс усмехнулся, обнажая волчьи клыки. – Но знаешь ли ты, милая Ада, чему служат эти ловушки?

– Для охраны замка. Чтобы никто не мог пробраться внутрь.

– Нет, моя милая Ада, замок можно охранять совсем иначе. Кстати, ты никогда не задавалась вопросом, как умерла королева Мария? Поговаривают, ее хоронили в часовне Святого Иоанна в закрытом гробу, да еще ходят слухи, что тела в гробу не было вовсе и могила королевы – всего лишь нарядный кенотаф. Возможно, иссохшее тело бедняжки до сих пор покоится в тайном колодце, и король время от времени заходит в черную комнату, чтобы полюбоваться покойницей. А вы сами не боитесь провалиться в колодец?

– Не знаю.

– Не знаю – это в каком смысле? Не боитесь или боитесь?

– Мы об этом не думаем.

– Разве никто не может свалиться в ловушку случайно?

– Надо быть внимательным. Арабелла говорит: если свалишься – сам виноват.

Здоровяк в белом фартуке вернулся, брякнул ключом о столешницу.

– Держи свой ключик, Ада! Ты ведь, бедняжка, перетрусила, все думала, вдруг я тебя обману. Признайся, ты ведь в глубине души этого боялась.

– Ну да, да, боялась.

– Почему?

– Лурсы от природы все лживые.

– Кто тебе это сказал?

– Магистр Густав.

– Ну, он известная скотина.