Перст судьбы - Марианна Владимировна Алферова

попыталась надавить, и ткань лопнула с треском. Вот те на! Ирма клялась, что это новая юбка, когда обменяла ее на мою накидку с беличьим мехом. Что ж теперь делать?

– Катастрофа? – лукаво спросил лурс, оборачиваясь.

– Все поправимо!

Я кое-как запихала кошелек в прореху и завязала пояс.

– Да, я ошибся, без плаща вам не обойтись, – сказал лурс и принялся одергивать складки моего плаща. – Что это? – Он бесцеремонно откинул полу плаща и вытащил из внутреннего кармана свиток. Я даже не успела ему помешать, он вертел меня как куклу. Я еще подумала, не жонглер ли он, их среди лурсов много. – Подметное письмо?

– О нет! – Я покраснела. Ну почему все хотят обвинить меня в чем-то недозволительном! – Это свиток из библиотеки.

– Вот как?

Лурс, не дожидаясь позволения, тут же его развернул.

– Ого! Трактат самого Андреа Бемана. Подлинник? Неужели?

– Это копия! – Я покраснела еще больше. – Этот труд Бемана о лекарственных травах мне велел переписать магистр Густав. У нас в библиотеке есть все подлинники трудов Бемана.

– Так уж и все! – недоверчиво покачал головой лурс и сунул свиток в широченный рукав своего лазоревого колета, который, казалось, именно для этого и был предназначен.

– Магистр Густав показывал мне полку и самолично говорил…

– Густав, – повторил лурс и то ли улыбнулся, то ли оскалился, обнажая нечеловеческие клыки.

Франческо утверждает, что лурс легко может отхватить зубами руку. Но я думаю, это сказки. Клыки – это атавизм, челюсти у лурса не сильнее человечьих. А вот прокусить кожу и мышцы он может до кости – это да.

– Значит, вы, милая девица, обожаете сидеть в библиотеке? Так? – Мой странный знакомый снова ухватил меня за локоть и повел сквозь толпу, как будто мы уже сговорились, что дальше будем веселиться вместе.

Я не сопротивлялась, лишь оглядывалась по сторонам. Ратушная площадь мне хорошо знакома, ее видно как на ладони из Восточной башни, к тому же именно здесь устанавливают эшафот. Я вздрогнула всем телом. В центре площади и сейчас возвышался помост. Там мелькали какие-то фигуры. Одна, в красном, очень напоминала палача.

– Что с вами, милая девушка? – наклонился к моему уху лурс. Он проследил за моим взглядом и сильнее стиснул локоть. – А, вот что вас напугало! Не бойтесь! Сегодня казней не предвидится. Это бродячие актеры. Они каждый год являются на карнавал, теперь будут кривляться на помосте до утра. Казнь будет завтра. Или послезавтра. На том же самом помосте. Чтобы не тратить зря дорогие сосновые доски. Все очень удобно, не находите, милая девушка?

– Р-разве это в-весело? – Я внезапно начала дрожать.

– Э, так не пойдет! – воскликнул лурс. – Надобно немедленно зайти вон в ту миленькую таверну и выпить глинтвейна. Кружка горячего глинтвейна с гвоздикой и кардамоном совсем вам не повредит, моя красавица.

– Зовите меня Ада, – пролепетала я.

Ада? Я назвалась Адой? То есть своим настоящим именем? Для карнавала нужно было придумать какое-то вымышленное прозвище. Но от этого мельтешения огней, от криков, смеха, толкотни, от вида кривлявшихся на помосте фигур в голове моей все смешалось.

– Я так думаю, что глинтвейн вам просто необходим, Ада!

Лурс уже прокладывал дорогу в толпе прямиком к дубовым дверям таверны, над которыми висела огромная вывеска: чудовищных размеров кружка с шапкой белой пены.

Вывеска медленно раскачивалась, скрипели петли.

«Если она грохнется кому-нибудь на голову…» – додумать я не успела, мы уже очутились внутри.

Сразу ударил в нос запах жареного мяса. Он забивал все остальные ароматы и миазмы: запах вина, эля, дыма, блевотины, пота… Чем еще тут могло пахнуть?

Лурс выбрал столик в углу, в самом темном месте, смахнул рукавом со стола какие-то объедки, тем же рукавом протер сомнительной чистоты деревянный стул и усадил меня. Сам уселся спиной к остальному залу так, чтобы меня совсем не было видно. Зал освещали два десятка разноцветных фонариков, но светло было только в центре, да еще у стойки. Закопченный потолок с могучими балками казался черным. Наверху, под самой крышей, висели на нитках какие-то амулеты, но, какие именно, мне было не разглядеть.

– Рад видеть тебя, Витали! – подошел к нашему столу человек в белом, сомнительной чистоты фартуке, с серебряным подносом в огромных, поросших рыжим волосом руках.

Витали, значит, лурса зовут Витали. Я где-то слышала это имя. Точно, слышала. Или видела его написанным крупными буквами с виньетками снизу и сверху, на титульном листе книги. Но какой книги? И когда?

– Две кружки глинтвейна, – сказал Витали.

Человек в белом фартуке тут же исчез.

– А ты в-вернешь мне свиток, Витали? – Я по-прежнему дрожала.

– Ни за что, – отвечал мой спутник со смехом.

– Почему?

– Он мне нужнее. Я обожаю труды Андреа Бемана. Но ты же знаешь, в городе их не достать.

– Нет, я не знаю. Я честно не знаю, что можно достать в городе, а что нельзя. Я живу в замке.

– Живу в замке! – передразнил Витали. – Разве там можно жить? Говорят, ночью каждый коридор может стать смертельной ловушкой. Сделаешь шаг – и провалишься в колодец. Или тебе на голову упадет каменный молот и расплющит в лепешку. Так ведь?

– Ну да, так. Но не совсем. Если коридор застлан красной ковровой дорожкой, по нему можно днем и ночью ходить без опаски. У нас все коридоры первого этажа застланы дорожками – до самой решетки, – объявила я почти с гордостью.

– Значит, вы ходите по красной ковровой дорожке в туалет?! – засмеялся Витали.

– Не только в туалет. И в ванную. В столовую. И еще в библиотеку из внутренних покоев можно пройти. – Я немного обиделась.

– А вам известно, милая Ада, что лестницу на эшафот, да и сам помост тоже застилают красными коврами? – Лурс вновь рассмеялся. – Вас не тяготит подобное сходство?

– Вы во всем видите только мерзость!

– Отнюдь. Просто я смотрю на вещи трезво. К примеру, мост через нашу реку. Горожане его называют мост Сорока Поцелуев, а между тем именно на этом каменном мосту находятся лавки кожевенников, и вонища там стоит ужасная – потому что шкуры в ближайших мастерских вымачивают по восемь месяцев, а главное дубильное средство – конская моча. Так что вряд ли вам бы пришло в голову целоваться на этом мосту с кем бы то ни было, тем более – сорок раз. Или наша река, которую жители города именуют «царственной». От нее разит, как от помойки, а вода настолько грязная, что я бы никому не советовал там купаться – просто потому, что красильщики выливают отходы из своих чанов в реку. Так что