Пора убивать - Джон Гришэм

Оззи чувствовал, что его сбили с толку – этот незнакомецзаставил его смутиться, разозлил. Он бы с радостью сказал правду, объяснил бы вдеталях, как бы он кастрировал, изувечил и убил того извращенца, который посмелбы коснуться его девочки. Но он не мог этого сделать. А вдруг большое жюрисогласится с ним и откажется предъявить обвинение Карлу Ли? Оззи не хотелось,чтобы Хейли осудили, но он знал: без предъявления обвинения просто нельзя. Онжалобно посмотрел на Бакли, который уже уселся и теперь потел от напряжения.

Кроуэлл не сводил с шерифа уничтожающего взгляда, в котором,однако, без труда можно было заметить воодушевление и энтузиазм, точь-в-точькак у адвоката, уличившего свидетеля в явной лжи.

– Ну же, шериф, – поощрял он Оззи, – мы слушаем. Скажите намправду. Что бы вы сделали с этим насильником? Ну?

Бакли был почти в панике. Самое громкое дело егоблистательной карьеры готово было вот-вот лопнуть, и даже не в суде, а назаседании большого жюри, при первом же слушании – и это благодаря какому-тобезработному водителю! Прокурор поднялся, с огромным трудом заставив себявыговорить:

– Свидетель не обязан отвечать на этот вопрос.

Развернувшись, Кроуэлл обрушился на Бакли:

– Сядьте и замолчите! Мы не подчиняемся вашим приказам. Мы ивас при желании найдем, в чем обвинить, разве нет?

Бакли сел на свое место и пустым взором уставился на Оззи.Значит, Кроуэлл у них заводила. Уж слишком он ловок, чтобы заседать в большомжюри. Наверняка ему заплатили. Больно много знает. Да, большое жюридействительно может предъявить обвинение кому угодно.

Кроуэлл вновь подошел к окну. Присяжные следили за нимвзглядами.

– Вы абсолютно уверены в том, что это сделал он, Оззи? –спросил Лемуан Фреди, дальний родственник Гвен Хейли.

– Да, мы уверены в этом, – медленно ответил Оззи, не сводяглаз с Кроуэлла.

– И в чем же ты хочешь, чтобы мы его обвинили? – задал Фрединовый вопрос, и шериф услышал в его голосе неприкрытое восхищение.

– Первый и второй пункт – убийство, по третьему пунктунападение на офицера полиции.

– И чем это ему грозит? – подал голос Берни Флэггс, еще одинчернокожий.

– За умышленное убийство полагается смертная казнь в газовойкамере. Нападение на офицера – пожизненное заключение без амнистии.

– Ты именно этого и добиваешься, Оззи? – поинтересовалсяФлэггс.

– Да, Берни. Я считаю, что большое жюри должно предъявитьмистеру Хейли такое обвинение. Я на самом деле так думаю.

– Еще вопросы? – вмешался Бакли.

– Не стоит так спешить, – раздался от окна голос Кроуэлла. –Мне кажется, что вы, мистер Бакли, пытаетесь пропихнуть это дело во что бы тони стало, и мне остается только сожалеть об этом. Я хотел бы остановиться,уточнить детали. Садитесь, сэр, если в вас будет нужда, мы обязательнообратимся к вам.

Бакли со злобой посмотрел на него и угрожающе выставилуказательный палец:

– Я не обязан сидеть и не обязан молчать!

– Нет. Нет, как раз обязаны, – холодно ответил Кроуэлл сиздевательской усмешкой. – Потому что в противном случае мы заставим васпокинуть зал, мистер Бакли. Или мы не вправе этого сделать? Мы попросим васуйти отсюда, и если вы откажетесь, мы можем обратиться к судье. Уж он-тозаставит вас выйти, не так ли, мистер Бакли?

Руфус застыл на месте в молчании. В желудке он ощущалпустоту, колени подгибались, но он и шагу не мог сделать.

– Так что если вы непременно хотите дослушать до конца нашубеседу, сядьте на свое место и молчите.

Бакли присел неподалеку от стоявшего у дверей бейлифа.

– Спасибо, – поблагодарил его Кроуэлл. – А теперь я хочувсем вам задать вопрос. Сколько человек из вас сделают или захотят сделать тоже, что сделал мистер Хейли, если кто-нибудь изнасилует вашу дочь, или вашужену, или, может быть, вашу мать? Сколько? Поднимите ваши руки.

Поднялось семь или восемь рук; Бакли опустил голову. Кроуэллулыбнулся и продолжил:

– Я восхищен тем, что он сделал. Это требует мужества. Мнехочется верить, что у меня его тоже хватило бы, поскольку, видит Бог, я бысвоими руками сделал то же. Иногда человек должен просто идти и делать то, чтодолжен. Хейли заслуживает награды, а не обвинения.

Кроуэлл медленно расхаживал вокруг столов, наслаждаясьвниманием, с которым его слушали сидевшие.

– Перед тем как голосовать, я попрошу вас об одной вещи. Яхочу, чтобы вы подумали об этой маленькой девочке. По-моему, ей десять лет.Постарайтесь увидеть ее лежащей там, со связанными за спиной руками, плачущую,зовущую своего папочку. И вспомните этих двух выродков, пьяных, накачавшихся наркотиками,насилующих ее поочередно, избивающих и издевающихся над ней. Да, они ведь дажепытались убить девочку. Подумайте о своей собственной дочери, попробуйтепредставить ее на месте маленькой Тони Хейли. Не согласитесь ли вы в такомслучае, что те двое получили только то, что заслужили? Мы должны бы благодаритьсудьбу за то, что они уже мертвы. Я, например, чувствую себя спокойно, когдазнаю, что те два подонка уже не смогут насиловать и убивать наших детей. МистерХейли оказал нам великую услугу. Давайте не будем его ни в чем обвинять.Давайте пошлем его домой, к семье, которой он принадлежит целиком. Он хорошийчеловек, сделавший хорошее дело.

Закончив, Кроуэлл вернулся к окну. Бакли со страхом наблюдалза ним и, уверившись, что тот выговорился полностью, поднялся.

– Вы все сказали, сэр?

Ответа он не услышал.

– Хорошо. Господа члены большого жюри, я хотел бы объяснитьвам несколько моментов. Большое жюри не занимается рассмотрением дела – дляэтого существует судебное жюри присяжных. Мистер Хейли будет отвечать передлицом двенадцати честных и непредвзятых присяжных, и если они признают егоневиновным, он будет оправдав. Однако не большое жюри определяет, виновен онили нет. Вы должны решить, выслушав официальных свидетелей, достаточно ли в томили ином деле конкретных фактов, указывающих на то, что совершено преступление.Теперь я утверждаю тут перед вами, что Карлом Ли Хейли было совершенопреступление. Вернее, даже три: он убил двух человек и ранил третьего. Томуесть очевидец.

Расхаживая вокруг столов, Бакли начал согреваться. К немупостепенно вернулась былая уверенность.