Царственная блудница - Елена Арсеньева

Простейшее сопоставление дат и сроковсвидетельствовало в пользу Антона-Ульриха, однако сопоставлением мало ктозанимался: предпочитали чесать языками. Тогда любовники решили обманутьобщественное мнение, и Морис вдруг открыто, бурно и неистово принялся ухаживатьза сухопарой Юлианой Менгден. Большого труда изображать внезапно вспыхнувшуюстрасть Линару вовсе не стоило: он любил вообще всех женщин. Кроме того, Юлианабыла очень хорошим другом, веселой, остроумной, с ней приятно поболтать, ну адля поцелуев и прочих нежностей оставалась правительница. «Всегда готовая куслугам», как принято было подписывать в ту пору дамские послания.

Ухаживанием отношения Линара и Юлианы неограничились. В августе того же 1741 года было отпраздновано их обручение. Еготоржественно отметили в присутствии императорской фамилии. Жених и невестаобменялись кольцами баснословной ценности, их исполненные нежности и пылкой любвиписьма как-то сделались достоянием общественности и громогласно обсуждались.Может быть, только доверчивому и сентиментальному Антону– Ульриху не было ясно,что это дымовая завеса: его письма проняли и даже заставили прослезиться.

А между тем не столь легковерные людисмекнули: Анна Леопольдовна намерена пойти путем своей тетушки. В России этоуже было, было: всевластный фаворит при влюбленной императрице – и жена-ширма.Но Бирон при всех своих недостатках был хотя бы умен... Линар же, судя повсему, свой ум тщательно скрывал – до поры до времени.

Не дай бог, это время все же наступит!

Уже сейчас он соперничал во влиятельности ссамим вице-канцлером Остерманом (Миних был в это время же отправлен в отставкуи даже сослан). А между тем именно тогда французский посол Шетарди доносилсвоему двору: «Можно без преувеличения сказать, что Остерман теперь настоящийцарь всероссийский!» Но получалось, что Линар был еще сильнее, чем Остерман!Перед Нарциссом заискивали все, кто домогался чего-либо при дворе. Ведь емувскоре предстояло оставить должность посланника и занять должность приправительнице.

Какую? Самые смелые предположения заходили втупик!

Одно было понятно: и Остерман, и фаворит дуютв одну дуду, когда дело идет о приверженности интересам Пруссии...

Прежде чем вступить в новую высокую должность,Линару предстояло сложить с себя все полномочия перед своим правительством. Дляэтого он должен был ненадолго уехать в Дрезден. Отправился он в путь 1 сентября– осыпанный подарками и знаками внимания, а также увозя с собой более чем намиллион рублей золота, драгоценностей и денег. Часть их была дана ему вкачестве подарка от невесты, деньги он должен был положить от ее имени в фонддрезденского казначейства, ну а драгоценности принадлежали российскому двору и былиотданы Линару якобы для поправки и переделки. Однако пополз слушок, будтоЛинару предстоит заказать новую корону Российской империи, украшенную этимидрагоценностями. Анна-де Леопольдовна твердо намерена сделаться императрицей,отставив своего сына Ивана Антоновича. И кто знает, какая судьба ждет в такомслучае малолетнего императора и его отца, принца Брауншвейгского, в недалекомбудущем...

Нарцисс покидал Россию в состоянии крайнегобеспокойства. Однако волновали его вовсе не темные слухи и уж тем паче – невозможные нападения разбойников, которые шалили по лесным дорогам. Слухипошумят да утихнут, а его сопровождает такой конвой, которому не страшныникакие разбойники. Причиной его беспокойства, как обычно, служила женщина,однако на сей раз это не имело отношения к делам сердечным, хотя она былакрасавицей.

Беда в том, что красавица эта звалась царевнойЕлисавет.

«Чухонка» поспешала как могла, хотя подолпутался в ногах. Иногда она высоко его подбирала, открывая ноги в черныхмужских штанах и сапогах. Шубин тогда хмыкал чуть слышно, забавляясь.

Спустя несколько минут «чухонка» приблизиласьк дому и, напоследок оглянувшись (Шубин едва успел прянуть за высокий куст),начала бродить вдоль него и присматриваться к окнам полуподвала. Судя поцарившей вокруг тишине, англичане были чем-то заняты, и на непрошенных гостей,вольно шлявшихся по саду, никто и не думал обращать внимания. Впрочем, какрассказывал приятелю Василий Иванович Чулков, иностранцы себя избыточнойохраною не утруждали, потому что русские испытывали к ним неприязнь,граничившую со страхом. Отчего-то крепко-накрепко прижилось в народе убеждение,что близ иноземщины водятся всякие болезни и беды, ну вот просто-таки кучкуютсятам, где всякие разные немцы? (не станем забывать, что таково было наименованиев России всякого чужестранца – человека немого, то есть по-русски говорить неумеющего) обитают. И это убеждение охраняло посольские подворья лучше всякойстражи.

«Что он там высматривает?» – думал Шубин, ужесмекнувший, что из себя представляла эта «чухонка». Он хотел даже подойтипоближе, но опасался быть замеченным и предпочитал пока оставаться поодаль. Итотчас выяснилось, что поступал совершенно правильно, потому что в садупоявилось третье лицо.

Это был высокий дородный мужчина летпятидесяти, одетый так пестро, что Шубин вполне мог его принять за цветущийкуст, кабы могли на одном кусте распуститься цветы разнообразных оттенков.Тщательность одеяния изобличала в нем изрядного щеголя, хотя розовые чулки начрезмерно полных икрах и лазурные панталоны, обтянувшие по-бабьи расплывшиесяляжки, смотрелись смешно. Впрочем, несмотря на чрезмерную толщину, он обладалповадками записного танцора и двигался весьма легко и бесшумно. Шубин диву дался,обнаружив, что ни одна веточка не хрустнет под ногой незнакомца. Он ужеподкрался почти вплотную к «чухонке», которая так увлеклась подглядыванием вокна, что ничего вокруг себя не замечала.

Тут внимание Шубина было внезапно отвлеченокаким-то странным пыхтеньем и сопеньем. Он покосился в сторону и обнаружил близсебя не кого иного, как Прохвоста, который умильно заглядывал ему в лицо и билпо воздуху голым хвостом, выражая великую радость от новой встречи с человеком,который сумел его в два счета, вернее, в два взмаха укротить.

– Какого черта? – прошипел Шубин. –Я велел тебе платок стеречь!

Прохвост преданно посмотрел ему в глаза.Взгляд его словно бы говорил, что он не мог долее находиться в разлуке со своимновым властелином, а поэтому осмелился его ослушаться, но неужели он будетнаказан за свою преданность?

Шубин смягчился и ухмыльнулся. Прохвост понял,что прощен, припал всем телом к земле, а потом разинул пасть и от радостиизготовился было взлайнуть, однако Шубин успел показать ему кулак – и Прохвостпослушно захлопнул пасть.

– То-то, – прошипел Шубин, поглаживая псапо голове, – я тут лазутничаю, а ты, понимаешь...