Роковой дом - Мари Аделаид Беллок Лаундз

— Конечно, написал, — огрызнулся он. — Разве я когда-нибудь что-нибудь забывал?

— Боюсь, в «Вилле дю Лак» нет свободных номеров, — сказала Сильвия. — Хотя… да, наверное, комнату графа де Вирье еще не успели сдать. Они только утром узнали, что он уезжает. Но не стоило бы и трудиться, мсье Вахнер. Я сама бы все сообщила мсье Польперро. Так или иначе, дайте мне письмо.

— Нет, человек, о котором я говорю, будет там раньше вас, — отозвалась мадам Вахнер. — Мы решили послать письмо с извозчиком — он к нам заедет.

Мсье Вахнер распахнул белую калитку, и все трое направились через сад к дому. Ночь уже опустила свое покрывало на неряшливо разросшиеся кустарники и увядшие цветы; от буйной растительности остро веяло пряными запахами.

Добравшись до двери, ами Фриц наклонился и стал шарить под ковриком.

Сильвия улыбнулась в темноте. Какая безыскусная деревенская привычка — прятать ключ под ковриком! И при этом находятся наивные и предубежденные люди, которые называют Лаквилль опасным местом, средоточием порока.

Внезапно дверь открыла служанка. У обоих — и у мужа, и у жены — вырвался возглас удивления и досады.

— Что вы здесь делаете? — резко спросила мадам Вахнер.

Ее голос звучал раздраженно, даже зло. Женщина принялась пространно оправдываться:

— Я думала, мадам, что я вам понадоблюсь. Думала, надо помочь с последними приготовлениями.

— Глупости, ничего нам не нужно, — быстро проговорила хозяйка. — Плату вы получили. Подарок тоже. Но раз уж вы здесь, то поставьте на стол третий прибор — видите, мы привели на ужин мадам Бейли. Она ненадолго: к десяти ей нужно быть в «Вилле дю Лак».

Женщина отвернулась и раскрыла дверь столовой. Там она зажгла лампу, стоявшую на столе.

Иностранцы, которые много общаются с французами, часто понимают французский язык гораздо лучше, чем говорят на нем. Так было и с Сильвией. Она поняла все, что мадам Вахнер стремительно прошипела служанке, и впала в полное недоумение.

Неправда, что ей нужно к десяти вернуться на «Виллу дю Лак» — ничто не мешало ей при желании задержаться допоздна.

Кроме того, хотя приглашение было сделано и принято только днем, Вахнеры после этого уже побывали дома. Выходит, они забыли сказать служанке, что ждут к ужину гостью: на обеденном столе стояли только два прибора.

К лампе, которую зажгла служанка, было приклонено письмо, адресованное мсье Польперро. Почерк был крупный и очень странный. Ами Фриц, издав еще один непонятный глухой возглас, схватил конверт и быстро сунул его в нагрудный карман.

— Я принесла письмо из спальни мсье, — угодливо пояснила служанка, — боялась, что мсье его забыл! Не отнести ли его на «Виллу дю Лак» по пути домой?

— Нет, — бросил мсье Вахнер. — Не нужно, мадам Бейли любезно согласилась захватить его с собой.

Сильвия снова удивилась. Ведь он сам — или это была мадам Вахнер? — утверждал, что договорился о письме с извозчиком?

Из темного коридора послышался требовательный голос жены:

— Фриц, Фриц! Пойди сюда на минутку, ты мне нужен.

Тот поспешил к ней, и Сильвия ненадолго осталась наедине со служанкой.

Женщина подошла к буфету, взяла оттуда тарелку и с шумом поставила ее на стол. Под звон тарелки она шепнула, приблизив свое морщинистое некрасивое лицо вплотную к уху англичанки:

— Не оставайтесь здесь, мадам! Уходите со мной! Скажите, что просите меня задержаться и проводить вас обратно на «Виллу дю Лак».

Сильвия уставилась на нее недоверчиво. Лицо этой femme de menage показалось ей неприятным, глазки — хитрыми и алчными. Без сомнения, служанка хорошо запомнила десять франков, которыми одарила ее — а точнее, откупилась от нее — Сильвия в прошлый раз.

— Больше я ничего говорить не стану, — с лихорадочной торопливостью продолжала служанка. — Но я честная женщина, и эти люди меня пугают. Только неприятности с полицией мне не нужны.

Внезапно Сильвии вспомнилось, что в точности те же слова произнесла хозяйка пансиона, когда речь шла об исчезновении Анны Вольски. До чего же жители Лаквилля боятся полиции!

В коридоре раздался звук шагов, и француженка быстро отпрянула от гостьи. Взяв тарелку, ранее поставленную на стол, она принялась энергично протирать ее локтем, чем очень удивила и шокировала Сильвию.

В комнату вошел мсье Вахнер.

— Довольно, довольно, Аннетт, — покровительственно произнес он. — Подойдите сюда, моя милая! Мы с хозяйкой решили отблагодарить вас за усердие еще одним подарком, так что вот вам двадцать франков.

— Спасибо, мсье.

Не глядя больше на Сильвию, прислуга вышла, через мгновение за ней захлопнулась дверь дома.

— Мы с женой узнали, что у Аннетт завтра именины, и сделали ей подарочек. Но этого ей показалось мало — потому, конечно же, она и задержалась сегодня, — серьезно заметил мсье Вахнер.

Вошла мадам Вахнер. Она успела снять шляпу и сменить ботинки с резинками на домашние шлепанцы.

— Ох уж эти французы! — воскликнула она. — Как же они жадны до денег! Но… ладно, Аннетт заслужила подарок. — И мадам Вахнер пожала пленами

— Можно пойти снять шляпу? — спросила Сильвия.

Не дожидаюсь ответа, она выскользнула в короткий темный коридор.

Двери кухни были раскрыты нараспашку, и из них струился лунный свет. Сильвия была бесконечно удивлена, увидев в середине помещения внушительных размеров сундук, обвязанный веревкой и даже снабженный биркой. Рядом с сундуком валялся большой кусок мешковины и еще одна толстая веревка.

Неужели Вахнеры тоже покидают Лаквилль? Но как же так — почему об этом не сказали ей?

Когда она открыла дверь спальни, мадам Вахнер прошла туда вслед за ней.

— Погодите, моя дорогая, я зажгу лампу! — вскричала она. — А может быть, вам свет и не нужен? Видите ли, мы оба сегодня не в своей тарелке. Ами Фрицу придется на два-три дня уехать, и я просто сама не своя! Мы так редко расстаемся.

— Света достаточно: луна яркая, — отозвалась Сильвия. Она сняла шляпу и положила ее, вместе с кошельком, на кровать мадам Вахнер.

Ей было слегка не по себе: слушая мадам Вахнер, она успела заметить, что из спальни исчезли почти все вещи. Однако Вахнеров, как и Анну Вольски, никто не лишал права уехать без предупреждения.

Когда они вместе возвратились в столовую, хозяин, уже занявший место за столом, поднял голову.

— Слова! Слова! Слова! — грубо буркнул он, — Чем без конца болтать языком, шли бы скорей сюда да садились за стол. — Я умираю с голоду.

Сильвии никогда не приходилось слышать, чтобы этот странный молчальник разговаривал в таком тоне. Но его жена отозвалась вполне добродушно:

— Ты забываешь, Фриц, что мы ждем извозчика. Пока он не приедет, расслабляться рано.