Русский волк - Андрей Астахов

опустошительных войнах того времени, почти ничего не известно. Каких-либо документальных источников, достоверно относящихся к тем временам, не сохранилось, и потому упоминание о фейнах осталось лишь в легендах и старинных народных песнях. Единственный письменный источник, подтверждающий факт существования подобных воинов — «Песнь о короле Громобое», датированная 5–6 вв. Третьей Эпохи и написанная неким Гунбертом Шестипалым. Само слово «фейн», по всей видимости, восходит к древнеэлайскому aphainohen, что означает «посвященный, просветленный». Мои более чем трехлетние поиски хоть сколько-нибудь исторически достоверных свидетельств существования фейнов оказались, увы, безуспешными…

(Лотар Берси «Тайные общества Аркуина», том 3)

* * *

Где-то совсем рядом поет ночная птица. Эх, и здорово поет!

Прямо вокализ какой-то: сначала длинная переливчатая трель, что-то вроде «пи-ту пи-ту пи-ту уиллоуи», потом несколько коротких щелчков, и снова трель. Слушаешь этого маленького певца, и окружающая нас ночь кажется мирной и доброй.

— Беа, — спрашиваю я демонессу, — что за птица?

— Не знаю, — признается она. — Может, козодой, а может, совка-монашка. Ты чего не спишь?

— Не спится мне. Воздух тут такой, что хочется дышать и дышать. Прямо молодое вино, а не воздух.

Костер освещает лицо Беа, и я вижу, что она улыбается.

— Бери пример с нее, — говорит она и кивком показывает на завернувшуюся в одеяла Флавию, которая, похоже, уже десятый сон видит. — С восходом поедем дальше.

— Ты говорила, мы почти на месте.

— Почти. Вчера на закате мы проехали Марблскалл, он остался справа от нас, за лесом. Прямо перед нами Белые горы, где находится нужное нам место, а сразу за ними начинаются Улайские равнины. Они тянутся на два дня пути до самого побережья. Сегодня Флавия вроде как узнала дорогу, по которой они с отцом ехали в сторону Иль-Флор — теперь она нас поведет.

— Славно. А то поднадоели мне эти шастанья по лесам. Страшноватые они у вас.

— Пока нам везет, — Беа бросила в пламя еще веток. — Сама Никти, покровительница путников, бережет нас. Много в этих лесах всякого…

Я не спросил, чего именно в этих лесах много. Довольно и того, что прежде мне не доводилось путешествовать в таких диких местах. Но красотища тут, надо сказать, необыкновенная. А уж простор, как у нас в средней полосе.

Я понял, что хотела сказать Беа — пока нам действительно везет. За восемь дней пути мы не повстречали ни опасных зверей, ни лихих людей. Миновав Гиблую топь, мы к вечеру следующего дня въехали в Долину Мертвецов — живописнейшее урочище, заросшее орешником и молодыми березами и разрезанное множеством мелких ложбин. По дну некоторых из них текли ручьи и небольшие речки, через которые приходилось искать брод. Пару раз в зарослях я увидел остатки каких-то небольших каменных зданий, настолько разрушенные, что они казались просто кучами камней. А еще через некоторое время, спускаясь с пологого холма, мы увидели прямо перед собой самые настоящие мегалиты — несколько торчащих из буйной изумрудной травы остроконечных менгиров и невысокий дольмен, едва заметный за густыми зарослями орешника и дикого винограда.

Я подъехал поближе, чтобы рассмотреть камни, и тут раздался пронзительный крик. Посмотрев наверх, я увидел парящего в раскаленном полуднем небе коршуна. Совсем низко над нами.

— Когда-то тут жило племя карликов, родственных алмутам, — пояснила Беа. — Их называли Племенем с Медными Амулетами. Они умели плавить металлы, варить мед и были искусными колдунами. И еще, они поклонялись драконам и даже умели разговаривать с ними.

— И куда они делись?

— Учитель Рамимор рассказывал, что карлики были уничтожены во время войн Кровавой Звезды. Они не захотели присоединиться к полчищам Проклятого и заплатили за это своими жизнями.

— Так вот почему это место называют Долиной Мертвецов?

— Может быть. — Беа показала рукой на запад. — Вон за теми холмами будет Духов Мост, и дальше мы поедем по тракту до самой переправы Шо.

Духов Мост оказался совсем не тем, что я представлял. Это была цепь островков, вытянувшаяся поперек широкой, раскинувшейся почти до самого горизонта реки Эрк-ан-Туре. Действительно удобное место, чтобы построить настоящий мост. Неподалеку проходил ведущий из Лота на север тракт, но поехали мы лесами, для большей безопасности, и с наступлением темноты оказались у переправы Шо.

На заставе у переправы образовался целый табор из желающих переправиться на противоположный берег. Народу было много: те, кому не хватило места у заставы и на обочинах дороги, устроились на пологом берегу реки справа и слева от переправы. Еще я заметил немало пеших воинов в красно-черных и зеленых сюрко, алебардщиков, меченосцев, стрелков с луками и большими аркебузами: они прохаживались междуфурами и рассевшимися на земле у костров людьми, видимо, следя за порядком. Мне показалось, что на деревянных башнях заставы я разглядел что-то очень похожее на массивные средневековые кулеврины. Было ясно, что переправу охраняют на совесть, и просто так перебраться на другой берег реки не получится. Поднятая колесами фур и копытами многочисленной крупной и мелкой скотины пыль висела в воздухе пеленой, и даже на таком расстоянии от переправы резко пахло навозом и козлиной мочой. Я обратил внимание, что большинство собравшихся у переправы людей выглядят настоящими нищими.

— Это переселенцы, — пояснила Беа. — Едут осваивать бывшие земли сидов. По королевскому указу каждый желающий может получить в Хэвнвуде пятьдесят моргенов пашни и еще по двадцать пять моргенов на каждого члена семьи.

— Не думаю, что сиды от этого в восторге, — заметил я.

— Переселенцев охраняют солдаты, да и многие лорды за эти годы закрепились на завоеванных землях. Построили в Хэвнвуде замки и форты.

— Освоение Дикого Запада, — сказал я. — Что будем делать?

— Поедем дальше, пока на нас не обратили внимания.

Переночевав в лесу, мы с рассветом двинулись дальше. Я вполне адаптировался к верховой езде, ноги и спина болели уже не так сильно, как первые дни. Ну, тут еще и настрой у меня был самый боевой — такое многодневное путешествие верхом уже само по себе обалденное приключение, да и еще и спутницы у меня симпатяжки. В моей прошлой жизни мне приходилось порой делать на мотоцикле по пятьсот километров в день, и даже больше, но это немного другие ощущения, так что я мог с полным основанием считать, что открыл для себя в жизни что-то новое и неизведанное.

На север, к Марблскаллу, мы вновь ехали лесными дорогами, ведомыми, наверное, только Беа. Я спросил ее, почему бы нам не путешествовать по тракту.

— Парень, которого ты прирезал, был магом и работал на Циркулюм ин Тенторио, — ответила она. — Убей ты простолюдина, или даже рыцаря, все бы закончилось для тебя