Катарсис. Северная башня - Виталий Храмов

Осталось шага три, когда у них сработал датчик. И сирена боевой тревоги. Поздно – прыжок, моя булава впечатывается под шлем щитоносцу, меч Ростика с сухим треском раскалывает шейный позвонок скелету с топором. Отпрыгиваем обратно. И убегаем на непослушных ногах. Карабкаемся по осыпи камней, ложимся на остатки какого-то карниза рядом с остальными. От беззвучных ультразвуковых ударов скелетов тело деревянное. И смотрим с двухметровой высоты, как реактивные скелеты, преодолевая сопротивление среды, подбегают к своим покалеченным собратьям и разбегаются дальше. План «перехват» в исполнении скелетов. Под нами прогрохотали подряд две тройки.

– Неплохо. Как на охоту сходили. Можно их так и выбивать, – сказал Ростик, но другой егерь указал рукой на место боя.

Группа «санитаров» подняла останки бродяг, подобрали голову, срубленную Ростиком, собрали оружие и поковыляли в сторону корявых голых деревьев Гиблого леса. Егеря переглянулись.

– Обычно бродяги не собирают своих? – спросил я. После утвердительных кивков улыбнулся настолько жизнерадостно, насколько позволяло моё отсутствие актёрского мастерства. – Они совсем как мы, да? Раненых подобрали. Значит, сейчас они нас выведут на заказчика – тьфу, на поводыря. Кто ещё их вылечить сможет? Пошли? Не, всей толпой – палево. Ростик, пошли.

Крадёмся винтами, кругалями и верхами. Бродяги настолько сообразительные, что головы совсем не поднимают. Перебежали с руин стены на другие руины стены по упавшей колонне прямо над головой бродяги, что блокировал проход. Реально – омоновцы. Только очень сильно похудевшие. Бродяга нас учуял, возбудился, завертел колпаком проблескового маячка, потом стал вертеть корпусом, но мы уже покинули пределы дальности его сенсоров. Это я не удержался, обернулся посмотреть, не обернулся ли он, чтобы посмотреть, не обернулся ли я. Тьфу, гадость! Бродяга опять перешёл в ждущий режим. В общем, два-три метра дальность их радаров. А когда раздражитель покидает зону, теряют активность. И чем не дроиды из этих фильмов, ну, про оборванцев, дерущихся фонариками. Жиданы? Нет, как-то евреи были не при делах. Да – жеди.

– Это не те дроиды, которых мы ищем, Глюк, – пробормотал я.

– Что? – спросил Ростик удивлённо.

– Так, сказку ещё одну вспомнил.

«Используй силу, Глюк!» – тут же всплыло в памяти. И, конечно: «Глюк, я твой мать!» А, нет, это из другого кино. Про Зиту и Гиту. «Я твой отец, видишь родинку? А я – твой брат. А я – твой мать!»

– Используй меня, разрывник, – тут же проявился голос духа, – ты многое сразу поймёшь. Ты сразу вычислишь того, кто держит сеть линий подчинения. Я вижу нити воли поводыря. Прими меня – ты увидишь!

Вот мерзкий совратитель! Никак не уймётся.

Чем ближе к лесу, тем меньше бродяги плавали. Движения их были увереннее, быстрее. Им уже не приходилось идти так, будто по дну наполненного водой бассейна. Вижу, что Ростик тоже удивлён:

– Странное действие на них оказывает излучение этого места.

– Может, дело не в свете? – говорю я. – Так, в порядке бреда. Может, тут какая другая магия?

Ростик пожал плечами. Бродяги вышли за «черту города», положили скелеты. И замерли статуями самих себя. И всё? Несколько минут ничего не происходит. И никто не приходит. Устраиваюсь поудобнее. Всё же галёрка этих развалин – не самый удобный театр статических восковых фигур.

Никто так и не пришёл. Обезглавленный бродяга зашевелился, поднялся. Голова его, срубленная Ростиком, сидела на плечах. Криво, но сидела. Второй бродяга, которого убил я, так и остался лежать беспорядочной горкой костей. Бродяги ещё постояли минуту, свалили в туман, оставив кучку костей. Даже оружие упокоенного бродяги подобрали и унесли.

Мы переглянулись с егерем.

– М-да, – прошептал я, – функция самовосстановления. И как их уничтожать?

– Прими меня, ты всё поймёшь!

Это опять дух. Как он достал! Зудит, как комар. Жаль, что я не могу выключить этот дешифратор. Вон, Ростик поморщился от вздоха призрака, и всё.

– Ты не видишь мерзость, из которой они состоят. Я могу тебе показать. Они все нанизаны, как жемчужины, на нить этой грязи. По нитке выйдешь на нитепряда, – говорит дух.

– Нитепряд, – повторяю я.

– Что?

– Дух говорит, что они все на одной нитке. Пройдя по ней, выйдем на повелителя.

– Или – в самый клубок нитей.

– Или, – соглашаюсь я. – Интересно, за сколько они нас учуют вне этих развалин?

– Как и люди – на прямой видимости. Ночью ещё дальше. И не спрятаться, как там, сзади. Они учуют и без глаз – за полёт стрелы. Пошли обратно? Отрезать другой кусок дракона.

– Пошли, – кивнул я и дёрнулся, будто комар укусил. – Да как ты достал!

– Я? – удивился егерь.

– Дух этот. Прими да прими. Отвянь! А то правда приму, а потом водички из фляги выпью. Слышишь? А водичка та – не простая! Мигом развоплотишься! Настырный.

Ростик замер.

– А может, правда?

Понятно. Теперь их двое.

– Да пошли вы оба! В себя принимай. Я вам не этот, не либерас! И даже не пидагог!

Возвращаемся. Вовремя. Сначала нас накрывают удары слабости, потом видим, что идёт бой. Четверо живых отбиваются от реактивных эстонских скелетов. Кругом уже навалена куча костей. Как настоящие герои, идём в обход и нападаем со спины. Быстро дорубаем скелеты. У нас двое ранено. Пока раненым оказывают помощь и выстраиваются в походную колонну, промолачиваю рубленые кости своей булавой. Драться с ними ещё раз как-то не хочется.

Методом партизан – мышками, петляя, движемся в лагерь. Опять накатывают волны парализующей слабости. И тут тоже бой. А самое хреновое, что бродяги, как в кино про зомби, стекаются отовсюду. Бьют ультразвуковыми ударами. Не ударами даже, мощными волнами, аж шатает.

Это конец. И будет он долгим и нудным. Они нас окружили. И уже уносят раненых на ремонт. Их не перебить. Рука устанет. Вздыхаю, опуская руки:

– Давай, душара, твой выход. Или вход. Входи. Я тебя пускаю. На что только ни пойдёшь ради спасения чужих, едва знакомых людей! Даже на интим с потусторонней сущностью.

Я в ярости. От бессилия и страха. Не вижу выхода. Это конец! И пипец. Западня! Шеф, шеф, всё пропало!

Как будто сырым воздухом обдало изнутри. Моргаю глазами – что-то не то.

– Смотри! Теперь ты видишь! – кричит голос у меня в голове.

– Что я вижу? – спрашиваю.

– Ну, что за тупые разломники пошли! Ну, дай своей колотушкой по черепушке. Видишь?

– Вижу. Так и раньше видел. После падения скелета из костей начинает сочиться копоть. И развеивается, – говорю.

Ростик завис. Пришлось отбивать его смерть мне. Принял удар на щит, булавой – скелету по рёбрам. Лопаются рёбра с треском, как хворостинки. И сразу же начинают коптить. Ростик очнулся, встали спина к спине – мы отстали от остальных, пока зависали.