Катарсис. Северная башня - Виталий Храмов

Как же мне плохо! Дышать нечем, хотя грудная клетка и ходит ходуном, как кузнечные меха, сердце не бьётся, а молотит, трепещет, как «Моторола» на вибро, в глазах темень, в голове два молотобойца куют мои мозги. Тело болит так, будто не я молотил повелителя, а он меня.

У меня всегда так. Очень неприятное свойство. По ощущениям. Но очень полезное для выживания. Умение выложиться полностью, все свои силы рывком выложить за очень ограниченный промежуток времени, сразу. Можно убежать от обстрела, успеть нырнуть в укрытие, выстрелить первым, когда сталкиваешься лоб в лоб с талибами на узкой тропе.

Как говорил политрук, боевой транс. Когда надо, мобилизуются все имеющиеся силы и резервы организма одномоментно. Все запечатанные НЗ. Все вторые и третьи дыхания разом. Потом подыхаешь. Потом. Почти подыхаешь. Лёжа в постели. В лагере или в лазарете. А не на два метра ниже уровня земли.

Это «почти» позволило мне дожить до седин. С посаженными сердцем, печенью, с расшатанной психикой, с вечным маятником давления, но дожить! И вот опять. Не могу даже голову поднять – сил нет. Любой бродяга сейчас может подойти сзади и сделать со мной всё, что угодно.

Но обошлось. Вернее, позаботились обо мне мои спутники. Когда чуть оклемался, в глазах прояснилось, увидел, что вокруг меня егерь, Сом, Секира и шесть бойцов. Обессиленные настолько, что висят на щитах, топорах и секирах, но стоят. Спиной ко мне, лицом туда, где могут быть бродяги.

– Что, всех перебили? – хриплю.

– Как Ростик свой амулет использовал, бродяги стали разбегаться, – мотает головой егерь, – а как ты завалил этого… повелителя, так вообще многие рассыпались. Бродят некоторые. Вон они. Обычными стали.

– Остальные где? – спрашиваю.

– Все здесь, – отвечает Сом. – Остальные… не придут уже.

Когда смогли встать на ноги, занялись ранами. Копающийся во мне дух помог мне вспомнить печать лечения света, но заклинание не удавалось совершить – не хватало заряда батареи. Как маг я никакой. Лечили раны дедовскими способами и эликсирами.

Потом воины рубили изменённые деревья для погребального костра, мы с егерем собирали тела павших, своё и их имущество, тела сложили в рядок.

– Не думаю, что костёр из скверных деревьев – хорошая идея, – говорю, – как бы не осквернить этим их тела и души.

– Головы и сердца с собой возьмём. В храмовом саду похороним. Клирики и душу отпустят. А тела уничтожим. Не хотелось бы, чтобы они стали бродягами, – говорит егерь. Их было трое. Остался один. Егерь снимает с тела Ростика амулет.

– Всё же Чес больше маг, чем клирик. Мощный артефакт сотворил.

– А с костями бродяг что делать?

– Тоже сожжём. Нам теперь спешить некуда. Пешими мы всё одно не попутчики тебе.

Коней мы всех потеряли. Часть лошадок погибла от рук бродяг, часть разбежалась. Не думаю, что после пережитого ужаса они вернутся настолько близко, чтобы мы их поймали. Пропал и мой Заводной Апельсин. Сумел сбежать. С навьюченным на него скарбом. На нём были мои съестные припасы, вода, посуда походная, шатёр, мыльно-рыльное.

– То есть дальше вы со мной не пойдёте? – спрашиваю.

– Я бы не пошёл, – пожал плечами егерь, – и тебе советую вернуться. Ты, конечно, великий воин, но… Впервые слышу про лича и повелителя бродяг – и всё по твою душу. Нам не пройти через Гиблый лес. Надо возвращаться и идти вокруг. Через обжитые земли.

– И через Орден иглы.

Егерь посмотрел на меня внимательно:

– Так ты разрывник! Теперь понятно. Да. Если иглы уже знают про тебя, то на глаза клирикам тебе лучше не попадать. Это они меж собой живут как кошка и собака. А разрывников ненавидят вместе.

– А Чес?

– Чес ненавидел их всех больше, чем тварей скверны. Твари хотя бы не притворяются твоими друзьями. Что будешь делать с добычей?

– А что я могу с ней сделать? Тут металла одного – тонны. Сносим в стены руин этих, схороним. Доложите Вилу или Горе – вывезете.

– А добыча с повелителя?

– А что у него есть ценного? Подскажи, я не понимаю. Ковырялку эту длинную таскать с собой? Как весло?

Повелитель, как мне стал рассказывать егерь, не был, как бродяги, мертвяком. Вернее, был он также нежитью, но какой-то другой формой псевдожизни. Потому он и смеялся, что сохранил после смерти рассудок, знания и часть личности. Это дало ему силу, ум и возможность колдовать по-прежнему, но это его и сгубило – он решил насладиться своим триумфом надо мной. С повелителя взяли, кроме меча и россыпи монет, три кольца-амулета неизвестного назначения и артефакт-подвеску на шею. Не зная, что это, не зная, насколько опасно – не беря руками – кинжалом, запихал в мешочек с монетами и привязал к поясу. Были ещё и элементы брони, но они так фонили тьмой и так были помяты мною, что их просто забросили в общую кучу лома с тел бродяг.

Когда егерь размышлял вслух о природе повелителя, я вспомнил:

– Ростик сказал, что эти бродяги били по нам каким-то тёмным ослаблением. Магией.

Егерь покачал головой:

– Не думаю. Не думаю, что это магия. Магов-бродяг мало. За всё время было встречено не больше, чем пальцев на руках. Даже одной руки хватит. Не только здесь – вообще. Я впервые увидел колдующую нежить. Магов вообще мало. А до потопа было ещё меньше. То есть магов было больше, но и бездарей – полный мир. Раньше мир был очень сильно заселён. Мы себе даже представить не можем сейчас, сколько жило людей и как они выживали. Чем питались. Сейчас на город – несколько магов. И тогда так же было. Только теперь города маленькие, а тогда очень большие были. Вот у нас, в Медвиле, за последние полвека родились только четверо одарённых. А сколько родилось вообще народу? И эти четверо – это очень много. Для нашего маленького городка. Раньше рождение одарённого и в столице – событие. В летопись записывалось. Сейчас никто уже не удивляется. Ну, четверо и четверо. Хорошо. Один стал клириком-светляком, да так и погиб в лесу, очистили тело его огнём. Двое стали егерями – Ростик и Валшек. Оба погибли. Теперь. И одна станет огненным магом. Да и то… Там врождённое. Кровь огненного демона – ну, ты понял, про кого я. И это за полвека! А сколько детей родилось? Сколько умерло в колыбелях? Это одарённых берегут. А обычные…

Егерь махнул рукой, печально так. Продолжил бормотать:

– А до катастрофы ещё меньше магов было. Магов берегли, их меньше погибло. Да, почти все сильные маги были на Роковом поле, но не все же! А после… Всяк властитель хочет больше магов. Да и бабы хотят одарённых детей. Чтобы Ал подкармливал, не дал с голоду опухнуть. А не одарённые – что трава.

Какая-то личная у него это драма. В разрезе маги – бездари. Потерял ребёнка? Бывает. Жизнь вообще несправедлива. Что об этом? Зачем?

Понятно повышение концентрации одарённых. Ну, я думаю, как только жизнь перестанет быть такой беспощадной, полезет трава и обычных детишек к теплу светила.