Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Все прочие гости, и сознании важности минуты(один лишь Столп Церкви по-прежнему не подозревал ничего), собрались у камина всоседней комнате и с притворным интересом болтали о всевозможных пустяках, номысли и взоры каждого украдкой стремились туда, где происходил знаменательныйтет-а-тет. Фигуранты нервничали; быть может, их мучила страшная догадка, чтокакое-то теплое местечко уплывает от них. Столп Церкви был единственным, кто неиспытывал никакого волнения и беспокойства. Он завел со знаменитым Врачомразговор о болезнях голосовых связок, которой часто страдают молодыесвященники, и о средствах против этого бедствия, наносящего вред церковнымделам. Врач высказался в общем смысле: дескать, если хочешь стать чтецом, нужнопрежде всего выучиться читать; соблюдайте это правило, и все будет в порядке.Столп Церкви переспросил с некоторым недоверием, серьезно ли доктор так думает?И тот отвечал: вполне серьезно.

Только Фердинанд все это время занималобособленную позицию, примерно на полдороге между кружком у камина и местомуединения двух великих мужей. — как будто один из них совершал над другимхирургическую операцию и каждую секунду могла понадобиться помощь ассистента. Ив самом деле, четверти часа не прошло, как лорд Децимус крикнул; «Фердинанд!»Тот не заставил себя звать дважды, и с его участием беседа длилась еще минутпять. Потом среди фигурантов пронесся сдавленный вздох: лорд Децимус встал,видимо собираясь распрощаться. Вспомнив наставления Фердинанда о пользепопулярности, он самым эффектным образом пожал всем руки, а Цвету Адвокатурыдаже сказал: «Надеюсь, я вам не наскучил своим рассказом?» На что тот поспешилответить; «Напротив, милорд, я с интересом выслушал его весь, от персиков допэров», довольно ясно намекнув, что оценил остроту по достоинству и не забудетее до конца своих дней.

Вслед за ним отбыла государственная мудрость,сокрытая под застегнутым на все пуговицы сюртуком мистера Тита Полипа; а потоми Фердинанд, торопившийся в Оперу. Другие еще медлили, в тщетной надеждеуслышать хоть слово от мистера Мердла, и пили ликеры из золотых рюмок, которыелипкими кольцами следов обручались со столиками «буль»[31]. Но мистер Мердл, пообыкновению, бродил, как в тумане, из комнаты в комнату, не раскрывая рта.

Спустя день или два весь город был оповещен отом, что Эдмунд Спарклер, эсквайр, пасынок знаменитого мистера Мердла,заслуженно пользующегося всемирной известностью, получил видный пост вМинистерстве Волокиты; и всем правоверным предлагалось приветствовать этоназначение, как дань уважения и почета со стороны великого Децимусакоммерческим кругам, которые для нашей великой коммерческой державы должныбыть, и так далее и тому подобное, под гром фанфар. Уважение и почет,выраженные столь официально, способствовали новому и еще большему расцветучудо-банка и других чудо-предприятий; и толпы зевак валили со всего Лондона наХарли-стрит, чтобы поглазеть на обиталище мастера золотых чудес.

И если величественный мажордом снисходил дотого, чтобы показаться на пороге, зеваки восторгались его осанкой богача ивслух гадали: сколько денег лежит на его счету в чудо-банке. Впрочем, знай ониэту респектабельную Немезиду[32] поближе, им бы незачем было гадать; они моглибы назвать цифру совершенно точно.

Что нравственный недуг не менее прилипчив,нежели недуг телесный; что зараза этого рода распространяется с пагубнойбыстротой чумы; что эпидемия, раз вспыхнув, захватывает всех без разбора,поражает самых здоровых людей и развивается в самых неожиданных местах, — всеэто мы знаем на опыте так же твердо, как то, что человеку нужно дышать, чтобыжить. Величайшим благодеянием для человечества был бы обычай хватать тех, чьяслабость или порочность служит питательной средой для болезнетворных микробов,и если уж не казнить их, то хотя бы сажать в одиночное заключение прежде, чемболезнь перекинется дальше.

Как во время большого пожара рев пламениразносится далеко по сторонам, так вокруг священного огня, раздуваемогомогущественными Полипами, воздух все больше и больше полнился отголосками имениМердла. Это имя было у всех на устах, звучало у всех в ушах. Не было, нет и небудет никогда человека, равного мистеру Мердлу. Никто, как уже говорилосьраньше, не знал, в чем его заслуги; но все знали, что он — величайший из людей.

В Подворье Кровоточащего Сердца, где каждыйгрош был всегда рассчитан заранее, этот образец человеческих добродетелейвызывал не меньший интерес, чем на Бирже. Миссис Плорниш, теперь владелицабакалейной и мелочной лавочки в аристократическом конце Подворья, у выхода наулицу, где в торговле ей помогали Мэгги и старичок отец, вела нескончаемыеразговоры о мистере Мердле со своими покупателями. Мистер Плорниш, которыйвошел в долю с одним мелким подрядчиком, промышлявшим по соседству, рассуждал,орудуя мастерком на лесах или на крыше дома, где шла работа: этот мистер Мердл,он, слыхать, как раз такой человек, какой всем нам нужен, и он, слыхать, можетнавести порядок, так чтобы каждый из нас получил свое, как оно и быть должно.Мистер Баптист, единственный плорнишевский жилец, собирался, если верить молве,вложить в одно из предприятий мистера Мердла все свои сбережения, плод скромнойи умеренной жизни. Кровоточащие Сердца женского пола, являясь в лавочку заунцией чаю и с центнером сплетен, сообщали миссис Плорниш самые достоверныесведения, полученные от племянницы Мэри-Энн, той, что по швейной части: умиссис Мердл платьев, мэм, — три фургона нагрузить, и еще останется. А сама онатакая раскрасавица, мэм, что другой такой во всем свете нет; грудь — мрамор, даи только. А сын ее, который теперь в начальство вышел, это от первого мужа,мэм; муж-то был генерал, водил войско на врага и всегда возвращался с победой.А еще передают, будто мистер Мердл хотел купить все правительство, дарассчитал, что невыгодно: мне, говорит, больших прибылей не надо, но в убыток,говорит, я тоже покупать не могу — так и сказал. А только такому ли человекубояться убытков, мэм, ведь он, можно сказать, по золоту ходит; и очень жаль,что он от этого дела отказался — уж кому, как не ему, знать, как нынчевздорожали хлеб и мясо, и кому, как не ему, сделать так, чтобы они подешевели.

Так сильно разбушевалась болезнь в ПодворьеКровоточащего Сердца, что даже в дни сбора квартирной платы больных продолжалолихорадить. Только в эти дни лихорадка принимала своеобразную форму ивыражалась в попытках найти оправдание и утешение в магическом имени Мердл.

— Ну! — говорил мистер Панкс очередномунеплательщику. — Деньги на стол! И поживее!