Веер княгини Юсуповой - Наталья Александрова

Надпись на втором саркофаге была высечена простой кириллицей: «Статскiй совђтник Александръ Сергђевичъ Сумароковъ». Над этим именем также была графская корона, ниже – годы жизни.

Наконец, на третьем надпись была и вовсе лаконичной: «Екатерина Сергђевна Сумарокова». И даты рождения и смерти. Их разделяло всего три года – значит, Екатерина умерла совсем маленьким ребенком. Над именем девочки вместо графской короны было изображено сломанное колесо – символ ее небесной покровительницы святой Екатерины.

Надежда с тихой грустью подумала о покоящейся здесь маленькой девочке и взглянула на веер, который все еще держала в руках.

На веере было изображено точно такое же сломанное колесо, как и на третьем саркофаге. Может быть, это неслучайно? Надежда разглядела в середине колеса на саркофаге едва заметное углубление и под влиянием внезапного порыва вставила в это углубление ручку веера. И так же, как в случае с замочной скважиной, ручка легко, без сопротивления вошла в отверстие.

Надежда повернула веер. Раздался глухой скрежет, и каменная крышка саркофага сдвинулась с места. Из-под крышки потянуло сырым холодом.

От неожиданности Надежда отшатнулась, но потом врожденное любопытство заставило ее шагнуть вперед и заглянуть под крышку саркофага. Она думала, что увидит каменный ящик, а в нем – останки трехлетней девочки. Но вместо этого перед ее взором предстали уходящие в глубину ступени из черного полированного гранита.

«Не полезешь же ты туда! – прозвучал внутренний голос, как всегда строгий и рассудительный, как голос мужа. – Все же ты не настолько безрассудна, чтобы живой спуститься в могилу!»

– Но тогда я никогда не узнаю, что там скрывается! Не узнаю, какую тайну хранил больше ста лет этот веер!

Внутренний голос промолчал – видимо, на этот раз ему нечего было ответить.

Надежда перешагнула через край саркофага, ступила на первую ступеньку и начала спускаться по лестнице.

Впереди была глухая, непроглядная тьма, пахнущая сырым могильным холодом. Тьма – и еще тишина. Такая глубокая, бесконечная, безнадежная тишина, которой никогда не бывает в мире живых.

С каждым шагом темнота становилась все гуще и плотнее, и скоро Надежда уже не могла различить следующую ступеньку. Она остановилась, перевела телефон в режим фонарика, осветила им каменную лестницу и пошла дальше, в глубину подземелья.

Надежда не считала ступени, но когда лестница закончилась и впереди показался ровный прямой коридор с облицованными камнем стенами и низким сводчатым потолком, ей показалось, что она спустилась очень глубоко под землю. Надежда обернулась. Позади нее, удивительно далеко, виднелся тускло-серый прямоугольник – вход в саркофаг, из которого она попала в таинственное подземелье. Казалось, это тусклое пятно так далеко, как вся ее прежняя жизнь…

«Вернись! – снова прозвучал в голове внутренний голос, голос рассудка и осторожности. – Вернись, пока не поздно!»

– Ни за что! Не вернусь, пока не открою тайну этого подземелья! – ответила Надежда вслух и вздрогнула – собственный голос прозвучал под этими каменными сводами гулко и страшно.

Она пошла вперед… и вдруг, замерев, попятилась. Впереди, в десяти – пятнадцати шагах от нее, коридор внезапно заканчивался глухой каменной стеной, перед которой сидело чудовище. Огромная, могучая собака.

От страха сердце Надежды провалилось в пятки, однако собака не шелохнулась.

Надежда направила на нее луч фонарика и облегченно выдохнула: это была статуя, высеченная из черного гранита. Причем настолько искусно, что ее легко было принять за живого пса. Особенно в темном, безлюдном подземелье.

Едва оправившись от страха, Надежда подошла к статуе и внимательно оглядела ее. У собаки была широкая грудь, большая голова, обвислые уши и складчатая морда. Надежда вспомнила название породы – меделян, или меделянская собака. Та самая, о которой ей рассказывала библиотекарь в Доме актера.

Точно такая же собака на старой фотографии везла в саночках маленькую девочку в нарядной шубке… Тут до Надежды дошло, что эта девочка – не кто иная, как Екатерина Сумарокова, чье имя было высечено на саркофаге. Так что моделью для этой статуи, скорее всего, послужила та самая собака с фотографии.

Во взгляде собаки было что-то странное. Надежда направила свет фонарика на морду меделяна и с удивлением поняла, что глаза собаки закрыты. Она перевела луч фонарика вниз и увидела, что на полу у лап каменного пса стоит большой красивый ларец из позолоченной слоновой кости, покрытый тонкой, изящной резьбой, с прозрачной вставкой в крышке. Такие ларцы ей не раз случалось видеть в соборах – это рака, ларец для хранения мощей святых.

Надежда наклонилась над крышкой ларца и невольно отшатнулась.

Внутри, как дорогая старинная кукла, лежала маленькая девочка в платье из тончайших брабантских кружев, пожелтевших от времени. Несомненно, это была Катя Сумарокова. Казалось, что она жива, только спит – как Спящая красавица в своем хрустальном гробу. Видимо, мертвенный холод подземелья остановил тление детского тела, и девочка мумифицировалась. А каменный меделян больше ста лет стережет ее сон, как живой меделян берег маленькую графиню при жизни.

Надежда с жалостью и удивлением разглядывала лицо мертвой девочки, а потом заметила на хрустальной крышке ларца рисунок, точно такой же, как на развернутом веере, – сломанное колесо, меч и книга.

Это совпадение не могло быть случайным.

Надежда снова достала из кармана заветный веер, но на этот раз развернула его и приложила к рисунку на крышке ларца. В то же мгновение над ее головой раздался странный, пугающий звук.

Надежда отшатнулась от ларца, подняла голову, направив наверх луч фонаря, и снова увидела морду огромной собаки.

Но теперь эта морда выглядела совершенно иначе – теперь глаза меделяна были открыты.

Сердце Надежды пропустило удар, она похолодела от ужаса. На какое-то безумное мгновение ей показалось, что каменная собака ожила и сейчас набросится на нее, загрызет, сломает шею одним ударом тяжелой лапы… Надежде показалось, что каменный меделян покарает ее за то, что она вторглась в это мрачное подземелье и нарушила покой его маленькой хозяйки.

– Хорошая собачка… – дрожащим от страха голосом пролепетала Надежда, когда смогла перевести дыхание.

Прошла минута, другая, но каменная собака не шевелилась.

Надежда Николаевна Лебедева была материалистом и не верила ни в мистику, ни в оживающие статуи, она всему искала реальные объяснения. Едва миновал первый испуг и к ней вернулась способность дышать и логически мыслить, она взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и снова направила свет фонарика на морду каменной собаки.

Действительно, глаза статуи сейчас были широко открыты и под лучом фонарика ослепительно сияли голубым светом. Холодным светом северных звезд…

В это мгновение Надежда поняла, что перед ней знаменитые бриллианты – те самые «Голубые Звезды»…