Хадават - Вячеслав Ковалев

Чувствовал он себя прескверно. Так бывает, когда ты очень-очень пьян, вокруг все плывет, но ты еще не провалился в исцеляющий сон. Макс перевернулся на живот, попробовал встать на четвереньки. С трудом, но это получилось.

– А черта вам лысого! – прохрипел он и глупо захихикал, пуская слюни. И так, на четвереньках, пополз к лавкам. – Что ж мы, алкаши какие, под столами валяться?! – бормотал он, делая большие паузы между словами.

Добравшись до одной из лавок, он уперся в нее лбом – отдохнуть. Голова кружилась неимоверно, да и пол, зараза, все время норовил куда-то сбежать.

– Стоять! – командовал он ему каждый раз, и тот ненадолго успокаивался. На скамью Максу забраться не удалось. Во время третьей, самой удачной попытки он уже практически закинул свое непослушное тело, но в последний момент его качнуло, и он снова рухнул на пол.

– Да и черт с вами, – пролепетал он в сгущающиеся сумерки, – а нам и здесь неплохо!

Это было неправдой. Ему было плохо. В животе появились очень неприятные рези, где-то в районе поджелудочной тупой занозой засела боль. К тому же появился жар. Макс разорвал ворот своей штопаной-перештопаной рубахи, но легче не стало.

– Вода, – выдавили враз пересохшие и потрескавшиеся губы, – мне нужна вода.

Бутыль с водой стояла на столе. И тогда он совершил подвиг: дополз до стола, сумел поднять свое отяжелевшее тело, опираясь на его ножку, и запрокинул туловище на столешницу. Так, полулежа-полустоя, он провисел несколько мучительно долгих мгновений. Отдышался, постарался сосредоточиться и потянулся за бутылью. Не достать. Нужно немного передвинуться. Стронуться с места было боязно – вдруг упадет? Но двигаться надо. Иначе до воды не дотянуться. Аккуратно, буквально по сантиметрику он стал передвигаться вдоль стола. Есть! Достал!

– Это ли вам не победа, ешкин кот! – хрипло выкрикнул он.

Крик получился весьма слабым и писклявым. Не в силах больше держаться, он отпустил столешницу, и его дряблое тело сползло вдоль ножки стола на пол. Макс улыбался – левая рука дрожащими скрюченными пальцами прижимала драгоценную бутыль к груди. Стал пить, жадно заглатывая воду и стараясь не разлить. И, конечно, залил себе всю грудь.

– Черт! – Он устало опустил бутыль на пол рядом с собой. Ему стало немного легче, и он пополз обратно к скамье, все-таки там сидеть было удобнее. Этот путь отнял у него все силы. Он упал навзничь, глядя в потолок, который танцевал нервный вальс. Закрыл глаза. Так голова кружилась меньше. Он хотел заснуть, но сон не шел. Вскоре жар сменился холодом. Он перевернулся на бок и сжался, подобрав колени к самому подбородку. Помогало слабо. Его трясло. Но как говаривал один веселый доктор, все проходит. И это прошло. В конце концов ему удалось заснуть. Макс лежал, обняв полупустую бутыль с водой, и улыбался во сне. Ему снилось что-то хорошее и доброе.

Придя в себя, он сделал несколько открытий. Первое – потолок больше не пытался пускаться в пляс, а стол спокойно стоял там, где ему положено. Пол тоже вел себя вполне пристойно. Это приятное. Второе, менее приятное – во сне он перевернул бутыль, и вода растеклась по полу тихой лужицей, большая часть которой была как раз под Максом. Брр, неприятно. Он попробовал сесть. Сел! Осторожно попробовал встать. Встал! Неужто все? Выкарабкался, значит?!

– Ну и везунчик же ты, хадават! – проговорил он, еле ворочая все еще не очень послушным языком. И удивился. Как это у него вырвалось. Никогда до сих пор он не называл себя этим титулом. А тут как-то само вырвалось. Макс наклонился, поднял бутыль и вышел на улицу. Ноги слегка дрожали, во рту – фабрика для удобрений, да в затылке засел надоедливый гвоздь. А так ничего. Вполне даже прилично. – Может, палец себе оттяпать и посмотреть, как новый вырастает?

С этим он решил повременить. Палец был как-никак свой, родной. На дворе сияло раннее утро. К полудню Макс окончательно пришел в себя, сделав еще одно открытие: его многострадальная коттоновая рубашка, любимая, между прочим, пришла в совершеннейшую негодность.

«Рвал я ее на себе, что ли?»

Вопрос одежды становился ребром. Он набрал воды, вдоволь напился, есть не хотелось. Посидел в тени раскидистого дуба, росшего посреди двора перед башней. Кстати, единственный дуб во всем замке.

– Непростой ты, видать, дубок, – сказал он тогда, обнаружив его эксклюзивность. И поплелся на третий ярус башни, где, по записям, располагалось хранилище.

– Вот и посмотрим, что у нас в кладовочке.

В «кладовочке» было много всего, нашлась и одежда, слава тебе господи. Правда, костюмчик был не совсем привычный, но выбирать не приходилось. Наряд включал в себя кожаные узкие штаны и такую же куртку с укороченными рукавами, чуть ниже локтя; широкий пояс с металлическими бляхами и крючками и двойную перевязь, крест-накрест перечерчивающую грудь, на которой красовалось множество кармашков. Все это висело на манекене, выставленном точно специально для него. Рядом на подставке стояли то ли сапоги, то ли высокие ботинки на шнуровке, чуть сбоку, на небольшом столике, лежали широченные браслеты грубой кожи и тонкий шелковый платок, черный с золотой каймой. Да, еще фляга и заплечный мешок. В общем, полный набор. Макс взял один из браслетов, примерил. Тот доходил ему почти до локтя.

– Ну-у, – сказал он, разведя руками, – надо так надо! – и стал переодеваться.

Брюки пришлись впору, куртка в общем-то тоже. Она была из очень толстой кожи, но такая эластичная, что ее спокойно можно было свернуть в небольшой рулончик. По бокам от подмышек до самого низа шли вставки из более тонкого материала. От спины к груди тянулись ремни, застегивающиеся спереди. Надевалась курка через голову, для чего был сделан специальный разрез, как у косоворотки, тоже застегивающийся ремнем. Надев куртку, Макс стянул ремнями боковины, подогнав ее по себе. Здорово придумано. Удобно. Он думал, что кожа на голое тело – это не очень приятно, но оказалось ничего. Вполне.

Получилось неплохо. Так, теперь сапоги. Как же с ними быть? Не на голую же ногу обувать. Он порылся в сундуках, стоявших вдоль стен, и обнаружил то, что искал, – несколько пар то ли очень длинных носков, то ли гольфов.

– Если это не на ноги надевается, то я черт лысый.

Теперь он смог обуться. В сундуках, кстати, нашлось еще несколько льняных рубах, короткие, льняные же шорты. Или это трусы здешние? Бог его знает, какое у них тут нижнее белье. Подумав, Макс решил все-таки надеть их под брюки. А то в коже как-то не совсем уютно. Вот. Другое дело. Ага, вот и плащик. Даже можно сказать – плащ-палатка. Просторный и удобный, вот и прорези для рук. Замечательно. Внимательно осмотрев сундуки, Макс прихватил перчатки с обрезанными пальцами и костяными накладками по внешней стороне и сделанный из той же толстой кожи шлем с металлической полосой от переносицы к затылку. Шлем и перчатки засунул в мешок. Пригодится.

И как это добро сохранилось, не истлело тут? Как же узнать, сколько лет прошло с того дня, как хармахан написал ему послание? Проще всего, конечно, спросить, какой нынче год на дворе, да у кого тут спросишь. Надо выбираться к людям. Замок – это, конечно, хорошо, и даже великолепно, но не сидеть же здесь одному до скончания времен.